|
Так проходит неделя-другая, и вдруг наступает отрезвление. Ты понимаешь, что какая-то невероятная сухость, черствость и даже старчество проглядывает в ее невозмутимой ясности. И самое главное - она ведь проговаривается! Нет, нет, она не особенно умна. Ее гармонию держит инстинкт, привычка, бессознательное чувство равновесия, а никак не разум. Она могла с ясным лицом рассказать о себе что-нибудь такое, что даже в те блаженные дни вдруг заставляло его как бы мгновенно осечься, очнуться, упасть с пятого этажа - посмотреть на нее со стороны. Господи, что же это такое? Но все это и продолжалось мгновение. Она сразу же ловила его настроение и всегда умела заставить забыть его все. Чуткой в этом отношении она была невероятно. Как бы он ни старался скрыть свое настроение, она видела его насквозь. Даже во время разговора по телефону. Но один раз он все-таки взорвался, и тогда они поссорились. И вот теперь... Он думал об этом и сам не замечал, как клонится долу, дремлет, засыпает, сидя в кресле около окна. Он так ничего как следует и не продумал и не решил насчет завтрашнего утра. *** А проснулся он внезапно, и сам не понял почему. Поднял голову и поглядел в окно. И вдруг услышал тихое поцарапыванье, потом стук, тоже тихий-тихий: тук-тук, тук-тук. Он подумал, что это, наверно, ветка качается. Но стук повторился - четкий, ритмичный, и тут из темноты вдруг выплыло и прижалось к стеклу лицо Лины. Она смотрела и делала рукой какие-то знаки. Он вскочил, подлетел к окну и так резко рванул раму, что что-то посыпалось на подоконник. - Боже мой, - только и сказал он. И больше у него ничего не нашлось. - Принимаете гостей? - спросила она весело. - А ну-ка руку. - И, не задев подоконника, она гибко, как на турнике, перекинулась в комнату. - Ну вот и все. Вот что значит ГТО первой ступени. Он стоял перед ней и не знал, что и сказать и что сделать. Просто стоял и смотрел. А она спокойно подошла к зеркалу и поправила волосы. - Девушку проводили домой? - спросила она не оборачиваясь. - Великолепная девочка! Серьезная такая, простая и о вас убивается. А вы ничего замечать не хотите. Эх вы! У вас гребенка-то есть? Дайте-ка я причешусь. - Она вынула пудреницу и несколько раз коснулась пуховкой щек. - Больше всего боюсь загореть. Слушайте, подарите-ка мне вот такую белую шляпу с полями, в них, кажется, здесь пастухи ходят. У вас, наверно, есть такие. - Сейчас, сейчас, - сказал он и кинулся куда-то в угол. - Да стойте, куда вы? - засмеялась она. - Подойдите-ка сюда. - И она сбросила ему на руки платок. Плечи у нее опять оказались голыми. Он молчал. Она усмехнулась и провела рукой ему по волосам. - Все такой же трепаный. А время два часа! Ну все равно, полчаса я, пожалуй, могу посидеть. Чаем напоите? И пока он ходил по комнате, возился с чайником, мыл чашки, она сидела на диване. Сидела и смотрела на него молча смеющимися, сияющими, слегка тревожными глазами. А он, сделав все, вдруг подошел и крепко обнял ее за плечи. Она, улыбаясь, посмотрела на него, тогда он притянул к себе ее голову и поцеловал, расплющивая губы, крепко и больно, несколько раз. Потом стал целовать глаза и опять губы. Тут она ладонью слегка уперлась в его лоб. - Ну, ну, - сказала она. - Не торопитесь! Сядьте, поговорим. - Он все не отпускал ее. - Но ведь вы даже не знаете, одна я тут или нет. - Одна, - ответил он уверенно. - И думаю только о вас? - Она легонько освободилась от его рук. - Постойте-ка, художественная часть потом. Рассказывайте про себя. - Она встала, прошлась по комнате, подошла к барометру. |
