|
Бабы изрыдались, умоляя избавить их от позора (нехватка зубов во рту считалась в народе безобразием, а щербатость была даже позорной). Безжалостный шарлатан покушался именно на передние зубы. -- Вяжи баб! -- велел он Лобойкову. Их опутали веревками. Тевяшева спросила: -- А на что вам четырех мучать? Взяли бы одну бабу. -- Ради человеколюбия, -- отвечал супостат с клещами. -- Дабы не лишать бабу четырех зубов, я у четырех по одному выдерну. Крестьянки криком изошлись, но лекарь уже запустил в рот свои клещи, с хрустом вытянул первый зуб. Лобойков помог ему раздвинуть стиснутые от страха челюсти второй бабы. -- Урожай хорош, -- закончил дело лекарь. Баб развязали и отпустили. Четыре искомые зуба лежали во флаконе с уксусом, а лекарь обмывал окровавленные руки. Но история не знает, успел он вставить зубы вдове или нет. Молодухи с вырванными зубами разбежались по деревне, громко вещая о своем бесчестии. Мужики похватали косы, топоры и вилы. Шарлатан был уничтожен сразу, а прекрасная Дульцинея со своим любовником бежала в город под защиту власти, и губернатор двинул против бунтовщиков гарнизонную артиллерию... Надо же было так случиться, что как раз во время пальбы эскадра Екатерины проплывала мимо этого места. Средь ночи разбуженная залпами императрица вышла на палубу "Твери"; поднялся из каюты и английский посол Маккартней: -- Кажется, нам салютуют? Что бы это значило? Екатерине надо было как-то выкручиваться. -- О, -- сказала она, -- в этих краях пасутся столь неисчислимые стада, что пастухам с ними уже не справиться: вместо того, чтобы щелкать кнутами, они стреляют из пушек... Невозмутимая во лжи, она спустилась в каюту. Из спального салона вышел заспанный Никита Панин, переговорил с послом о прискорбной неудаче с Вышинским... Панин сказал Маккартнею: -- Как видите, она способна быть верной женой. -- Жаль. Другого такого красавца не будет. -- Э, милорд! Еще сколько их будет-то... Путешествие было обставлено помпезно, но Екатерина указала эскадре приставать к берегам пореже, дабы дипломатический корпус, сопровождавший ее, не слишком-то приглядывался. -- У них ведь как, -- сказала она фавориту, -- увидят помойку или пьяных на улице -- радуются, а покажи им достойное и похвалы заслуживающее -- косоротятся, будто это ради нарочитого показа сама выдумала, чтобы "поддать дыму" всей Европе... Ярославль произвел на дипломатов очень сильное впечатление, особенно видом громадного котла, который в старину кипел на площади, а веселые ярославцы бросали в кипяток проворовавшихся воевод. Правда, времена изменились, и сам народ сделался добычею воевод. |
