|
.. Он заранее склонился в поклоне! Екатерина миновала Потемкина, будто пустое место. Но, обойдя весь строй, как офицер обходит свой полк, императрица неожиданно вернулась к нему. -- Генерал! -- резко сказала она. -- Коли война идет, вам следует о подвигах помышлять, а вы без моего соизволения ко двору явились. Повелеваю вам вернуться к делам батальным! "При всех... при всем дворе меня опозорила..." Григорий Александрович покинул ряды придворные. -- Благо мне, яко смирил мя еси, -- прошептал он... У подъезда дворца ему повстречалась веселая, как всегда, графиня Прасковья Брюс и стала смеяться над ним: -- Отчего так скучен, Голиаф мой прекрасный? И хотя между нею и Потемкиным давненько пробежала черная кошка, он все-таки не выдержал -- со всей силой чувства сказал: -- Отныне и навеки в этом доме я не слуга... Он отъехал. Графиня навестила Екатерину: -- Като, зачем Потемкина сурово отвергла! У него даже губы тряслись, у бедненького... Что ты сказала ему такого? Екатерина смутилась. Женское безошибочное чутье, столь развитое в ней, давно подсказывало императрице, что Потемкин любит ее не как другие... -- Просто я растерялась, увидев его, -- сказала она подавленно. -- Пусть уезжает. Я напишу ему. С большой ласковостью... Когда Потемкин покидал столицу, на дорогах уже работали жестокие карантины и "глаголи" виселиц устрашали легкомысленных, еще не осознавших нависшей над родиной опасности. 10. ПРИЗНАКИ ПЕРЕМЕН Парижская знать бывала по вечерам в салоне мадам Жоффрен: здесь бывший атташе Рюльер, упиваясь нечаянной славой, читал вслух свои записки о России; он отказался уничтожить свои мемуары, но Екатерина вырвала у него честное слово, что, пока он жив, ни единой строчки не напечатает... Сегодня автор уже отложил чтение, когда к нему подошла маленькая толстая женщина с мужскими повадками, лицо ее было закрыто непроницаемой вуалью. Низким голосом она спросила Рюльера: -- Вы ручаетесь, что все описанное вами истинно? -- Несомненно, я ведь два года провел в России. -- Но, по вашим словам, русские крепостные засекаются насмерть помещицами, если раз в году не представят им в виде оброка бочку румян для вечерней косметики. Это неправда, уверяю вас. -- Простите, мадам, мне знаком ваш голос... -- Госпожа Михалкова. Заодно уж советую убрать из книги то место, где вы живописуете, что княгиня Дашкова была любовницей графа Панина, от которого после "революции" и родила сына. Мадам Жоффрен пыталась удержать незнакомку: -- Ах, расскажите нам о дивной княгине Дашковой! Как бы я желала видеть в своем салоне эту храбрую героиню России! "Госпожа Михалкова" с солдатской прямотой объявила, чти княгине Дашковой нечего тут делать, ибо мадам Жоффрен никогда не поймет ее души, разнося о княгине славу лишь дурную. |
