|
.. Неужто по-русски хуже было сказано? В полку Конной гвардии отобрали васильковые кафтаны и камзолы вишневые, рвали с рукавов кружевные манжеты. Готовясь заступать в караул при гробе Елизаветы, капрал облачал себя по-новому -- уже на прусский лад, а в ботфорты напихал соломы побольше, дабы придать икрам ног необходимую выпуклость. -- Немецкий язык знаешь ли? -- спросил его Бергер. -- Понимаю и немецкий. Вместо русского "Ступай!" прозвучало новое: "Марш!" 6000 свечей освещали парадный зал, где когда-то юный Потемкин в сонме студентов представлялся веселой Елизавете, рассказывая ей о медах смоленских, а теперь она покоилась на одре скорбном. От жаркого свечного горения в зале нависла страшная зловонная духотища -- покойница быстро разлагалась. Был поздний час, когда вбежали лакеи, разбрызгивая по стенкам благовония, дабы утишить тлетворный дух. Серый чад колебался понизу, как туман над колдовскою трясиной. Вдруг потянуло сквозняком, послышались голоса женщин. Шелестя траурными одеждами, мимо Потемкина плавно прошла Екатерина, голову ее укрывал черный капор с полями, опущенными на плечи; за нею паж в коротких штанах нес корону, мерцавшую стразами; перед статсдамами и фрейлинами важно выступал Позье -- со щипцами и отверткою. Екатерина по ступеням поднялась на возвышение одра. -- Давай корону, мальчик, -- велела пажу. Потемкин видел, как она, покраснев лицом, силилась напялить корону на голову покойницы. Сначала делала это осторожно, потом настойчиво -- так, словно набивала обруч на бочку. -- У меня не получается, -- недовольно произнесла она сверху. -- Я не знаю, в чем тут дело... Вы правильно сняли мерку? -- Да, -- отвечал ей снизу Позье, щелкая щипцами. -- Значит, у покойницы распухла голова. Я это учел. Позвольте исправлю. Он раздвинул на бордюре короны штифты (позже ювелир вспоминал: "Дамы кругом меня хвалили императрицу, дивясь ее твердости духа, ибо, несмотря на все курения, меня-столь сильно обдало запахом мертвого тления, что я с трудом устоял на ногах. Императрица же вынесла все это с удивительной твердостью..."). Потемкин даже зажмурился, когда Екатерина вдруг склонилась над мертвою, целуя ее в посеревшие губы, охваченные мерзостным тлением. Дамам стало дурно, паж с криком выбежал, Екатерина всех удалила... Теперь у гроба остались двое -- он и она! Гефрейт-капрал издали обозревал женщину, и грешные (увы, опять грешные) мысли одолевали его. Громкий стук приклада заставил ее обернуться. Потемкин стоял на коленях, держа ружье наотлет. Ни тени удивления -- лицо женщины осталось спокойным. Почти бестелесная, она подплыла к нему по воздуху. Складки платья тихо колебались в волнах угарного чада. -- Встань, рейтар, -- услышал он. |
