|
.." Орловы уже не первый раз подступались к Екатерине: -- Чего время тянуть напрасно? Вели учинять -- и учнем. Но она понимала, что история не любит, когда ее подталкивают в спину, -- история сама назначает сроки. -- Чем больше сдерживать негодование, -- отвечала женщина конфидентам, -- тем мощнее последуют взрывы ярости общенародной. .. Брейтель докладывал в Версаль: "Екатерина все более пленяет сердца русские... духовенство и народ вполне верят ея глубокой и неподдельной скорби". И что бы отныне ни вытворял ее супруг, он все делал во вред себе и на пользу своей жене. Прусский король -- даже издали! -- ощутил, как клокочет кипяток возмущения в русском котле, а напор пара готов сорвать с котла крышку. "Слушайтесь жену, -- диктовал Фридрих в письмах к императору, -- она способна быть очень хорошей советницей, и я убедительно прошу вас следовать ея указаниям". Король в эти дни сказал Финкенштейну, что русское дворянство не способно выделить из своей среды российского Кромвеля. -- Но зато оно способно убивать своих царей! Опохмелясь с утра квартой английского пива, Петр к обеду едва переставлял ноги, и не было такого застолья, когда бы лакеи не тащили его волоком на постель, когда бы не наболтал он чепухи, предавая множество государственных тайн. Иноземные курьеры скакали из Петербурга с полными сумками посольских депеш: ах, сколько секретных сведений, ах, сколько смешных анекдотов! С напряженным вниманием наблюдали за обстановкой при русском дворе иностранные послы. Многие из них уже пытались проникнуть во внутренний мир Екатерины, дабы расшифровать тайны, которые руководят женщиной, претерпевающей массу оскорблений от мужа. Но дипломаты в бессилии отступали перед этой непроницаемой загадкой... Орловы тишком представили Екатерине капитана Петра Богдановича Пассека: мрачный великан с лицом отпетого забулдыги не придумал ничего лучшего, кроме свирепого натиска: -- Ты долго будешь держать нас в нетерпении? Пентюх голштинский над русскою гвардией ставлен, а немки ихние голышом прикатили на сало наше, теперь, гляди, алмазами засверкали. -- О чем вы, капитан? -- хмыкнула Екатерина. Пассек, упав на колени, грубо хватал ее за платье: -- Укажи только, и не станет злодея! Все видят, как исстрадалась твоя ясная душенька... Зарежу пса твоего! Такое чистосердечие перепугало Екатерину: -- Да бог с вами, капитан, или выпили лишку? Распустили языки свои длинные, и меня погубите! Она чувствовала, что барон Бретейль, посол Франции, и граф Мерси д'Аржанто, посол венский, настойчиво ищут случая повидаться с нею наедине. Екатерина ловко уклонялась от их визитов, стесненная еще и тем, что ребенок, колышущий чрево, уже мешал ей; она страстно желала избавиться от плода. |
