|
Как раз в эту минуту забарабанили крупные капли дождя, а от сквозняка где-то в доме с шумом распахнулась дверь. - Ну что? - ворчит он. Она не шевелится. Спина ее толчками поднимается от рыданий. Он трогает ее за плечо. - Оставьте меня! Умоляю! Оставьте меня! Внезапно ему приходит в голову мысль, но он не хочет на ней останавливаться: не комедия ли все это? Быть может, Фелиси специально выбрала подходящий момент. Она даже выбрала позу, и кто знает, случайно ли ее платье поднялось так высоко, что обнажило крепкие бедра. - Вставайте, детка... Вот так штука! Она подчиняется. Ну это уже совсем на нее непохоже, она подчиняется безропотно. И вот она уже сидит на диване, с глазами, полными слез, с красными пятнами на лице. 0на смотрит на него и выглядит такой несчастной, такой усталой, что он чувствует себя скотиной. - Ну в чем дело? Расскажите... Она качает головой. Она не может говорить. Она дает понять, что охотно все бы ему рассказала, но это невозможно, и снова закрывает лицо руками. Ему неудобно стоять здесь, он почти достает головой потолок. Он подвигает стул и садится у изголовья, поколебавшись, отодвигает ее руку от залитого слезами лица. Ведь он еще ни в чем не уверен. Он нисколько не удивится, если под сжатыми пальцами обнаружит лицо, глядящее на него иронически. Но она плачет по-настоящему. Плачет, как ребенок, без всякого кокетства. И наконец таким же детским голосом бормочет: - Какой вы злой!.. - Это я злой? Да нет, дитя мое... Успокойтесь!.. Вы, значит, не понимаете, что это ради вас... Она отрицательно качает головой. - Но, черт возьми, отдаете ли вы себе отчет, что произошло убийство! Вы единственный человек, который достаточно хорошо знает этот дом, чтобы... Ведь я не говорю - это вы убили вашего хозяина. - Он был не хозяином... - Знаю... Вы уже говорили... Допустим, он ваш отец... Ведь на это вы намекали, не так ли?.. Допустим, что старый Лапи когда-то натворил глупостей, а потом решил взять вас к себе в дом... Вы стали его наследницей... Это вам выгодна его смерть... Он слишком поспешил. Она встает, она держится прямо и напряженно, словно статуя, олицетворяющая возмущение. - Да, да, дитя мое!.. Садитесь... По правде говоря, я должен был бы уже вас арестовать... - Я готова... Боже мой, как это трудно! Мегрэ предпочел бы иметь дело с самым продувным мошенником, с отъявленным рецидивистом. Невозможно угадать, в какой момент она играет комедию, а когда искренна! Да и бывает ли она когда-нибудь искренней? Он чувствует, что она за ним наблюдает, она не перестает за ним наблюдать с удивительной проницательностью. - Речь идет не об этом... Я хочу вам помочь... Человек, который воспользовался вашим отсутствием, когда вы ходили в лавку, чтобы убить вашего хозяина... простите, чтобы убить Жюля Лапи, был достаточно осведомлен о распорядке дня в вашем доме... Он устало садится на диван и бормочет: - Я вас слушаю... Впрочем, почему бы это Жюлю Лапи вдруг вздумалось вести в свою спальню незнакомого человека?.. Ведь убит он в своей спальне... А ему вовсе незачем подниматься к себе в это время... Ведь он работал в саду... К тому же он, обычно скуповатый, вдруг предложил гостю выпить. |
