|
.. Он качнул головой и, приподняв плечи, объявил спокойно: -- Но ежели кто пальцем тронет -- убью! Клянусь господом богом -- сколько смогу -- убью! Толпа людей, стоявших против него, колыхнулась, как кусты под ветром. Раздался тревожный шепот. Лицо Фомы потемнело, глаза стали круглыми... -- Ну, говорилось тут, что это вы жизнь делали... что вы сделали самое настоящее и верное... Фома глубоко вздохнул и с невыразимой ненавистью осмотрел лица слушателей, вдруг как-то странно надувшиеся, точно они вспухли... Купечество молчало, все плотнее прижимаясь друг к другу. В задних рядах кто-то бормотал: -- Насчет чего он? А? П-по писанию, али от ума? -- О, с-сволочи! -- воскликнул Гордеев, качая головой. -- Что вы сделали? Не жизнь вы сделали -- тюрьму... Не порядок вы устроили -- цепи на человека выковали... Душно, тесно, повернуться негде живой душе... Погибает человек!.. Душегубы вы... Понимаете ли, что только терпением человеческим вы живы? -- Это что же такое? -- воскликнул Резников, в негодовании и гневе всплескивая руками. -- Я таких речей слышать не могу... -- Гордеев! -- закричал Бобров. -- Смотри -- ты говоришь неладно... -- За такие речи ой-ой-ой! -- внушительно сказал Зубов. -- Цыц! -- взревел Фома, и глаза у него налились кровью. -- Захрюкали... -- Господа! -- зазвучал, как скрип подпилка по железу, спокойно-зловещий голос Маякина. -- Покорнейше прошу -- не препятствуйте! Пусть полает, -- пусть его потешится!.. От его слов вы не изломитесь... -- Ну, нет, покорно благодарю! -- крикнул Юшков. А рядом с Фомой стоял Смолин и шептал ему в ухо: -- Перестань, голубчик! Что ты, с ума сошел? -- Пошел прочь! -- твердо сказал Фома, блеснув на него гневными глазами. -- Иди вон к Маякину, лижи его, авось кусок перепадет! Смолин свистнул сквозь зубы и отошел в сторону. И купечество один за другим стало расходиться по пароходу. Это еще более раздражило Фому: он хотел бы приковать их к месту своими словами и -- не находил в себе таких сильных слов. -- Вы сделали жизнь? -- крикнул он. -- Кто вы? Мошенники, грабители... Несколько человек обернулось к Фоме, точно он их позвал. -- Кононов! Скоро тебя за девочку судить будут? В каторгу осудят, -- прощай, Илья! Напрасно пароходы строишь... В Сибирь на казенном повезут... Кононов опустился на стул; лицо его налилось кровью, и он молча погрозил кулаком. [Потом] (вместо слова "Фома", являющегося, по-видимому, авторской опиской -- Ред.) хрипло сказал: -- Ладно... хорошо... я этого не-е забуду. |
