|
Все эти крупные мясистые тела, возбужденные вином и речью старика, задвигались и выпустили из грудей такой дружный, массивный крик, что, казалось, все вокруг дрогнуло и затряслось. -- Яков! Труба ты божия! -- кричал Зубов, протягивая свой бокал Маякину. Опрокидывая стулья, толкая стол, причем посуда и бутылки звенели и падали, купцы лезли на Маякина с бокалами в руках, возбужденные, радостные, иные со слезами на глазах. -- А? Что это сказано? -- спрашивал Кононов, схватив за плечо Робустова и потрясая его. -- Ты -- пойми! Великая сказана речь! -- Яков! Дай -- облобызаю! -- Качать Маякина! -- Музыка, играй... -- Туш! Марш... Персидский!.. -- Не надо музыку! К черту! -- Тут вот она, музыка! Эх, Маякин! -- Мал бех во братии моей... но ума имамы... -- Врешь, Трофим! -- Яков! Умрешь ты скоро -- жаль! Так жаль... нельзя сказать! -- Ну, какие же это будут похороны! -- Господа! Оснуем капитал имени Маякина! Кладу тыщу! -- Молчать! Погодите! -- Господа! -- весь вздрагивая, снова начал говорить Яков Тарасович. -- И еще потому мы есть первые люди жизни и настоящие хозяева в своем отечестве, что мы -- мужики! -- Веррно! -- Так! Ммать честная! Ну, старик! -- Дай сказать... -- Мы -- коренные русские люди, и все, что от нас, -- коренное русское! Значит, оно-то и есть самое настоящее -- самое полезное и обязательное... -- Как дважды два! -- Просто! -- Мудр, яко змий! -- И кроток, яко... -- Ястреб! Ха-ха! Купцы окружили своего оратора тесным кольцом, маслеными глазами смотрели на него и уже не могли от возбуждения спокойно слушать его речи. Вокруг него стоял гул голосов и, сливаясь с шумом машины, с ударами колес по воде, образовал вихрь звуков, заглушая голос старика. И кто-то в восторге визжал: -- Кам-маринского! Русскую!.. -- Это мы все сделали! -- кричал Яков Тарасович, указывая на реку. -- Наше все! Мы жизнь строили! Вдруг раздался громкий возглас, покрывший все звуки: -- А! Это вы? Ах вы... И вслед за тем в воздухе отчетливо раздалось площадное ругательство. Все сразу услыхали его и на секунду замолчали, отыскивая глазами того, кто обругал их. В эту секунду были слышны только тяжелые вздохи машины да скрип рулевых цепей... -- Это кто лается? -- спросил Кононов, нахмурив брови... -- Эх! Не можем не безобразить! -- сокрушенно вздыхая, произнес Резников. Лица купцов отражали тревогу, любопытство, удивление, укоризну, и все люди как-то бестолково замялись. |
