Но только с тем, что думал сам.

 379

 Среди прочих нравственных калек

 я имел зарплату и заботу

 выполнить завет моих коллег:

 «Изя, не убейся об работу!»

 380

 Еще лежит земля в морозе,

 а у весны — уже крестины,

 и шелушится на березе

 тугая ветка Палестины.

 381

 В юности тоскуя о просторах,

 мы о них мечтаем и поем,

 а чуть позже, заперты в конторах,

 мы легко в канцлагере живем.

 382

 Свобода мне теперь все реже снится,

 я реже говорю о ней теперь,

 и вялых побуждений вереница

 минует замурованную дверь.

 А может быть, она, моя свобода,

 и прячется в отказе от нее?

 Доступны книги, радует природа,

 и сладко мне гниение мое.

 383

 Я никогда не буду классик,

 имея вкус к еде и пище

 и тяготея больше к кассе,

 чем к доле царственной и нищей.

 384

 Когда мучат житейские муки

 и печаль душу вялую лижет,

 я немедля беру себя в руки —

 той подруги, которая ближе.

 385

 Извечно всякий фаворит

 набить кубышку норовит,

 поскольку нынче — фаворит,

 а завтра — задница горит.

 386

 Пел и горланил, как петух,

 крылами бил, кипел, как кочет;

 устал, остыл, совсем потух,

 теперь он учит и пророчит.

 387

 Бывает время в жизни каждой,

 когда судьба скользит из рук,

 и горизонта сердце жаждет,

 и тупики молчат вокруг.

 388

 Когда, заметно делая добрее,

 уже несет по устью нас река,

 черты ветхозаветного еврея

 являются в морщинах старика

 389

 Я никогда не лез в начальство

 не от боязни вылезать,

 и сметки вдоволь, и нахальства,

 но лень то лаять, то лизать.

 390

 Поэты любят бабьи ласки

 помимо ласк еще за стих,

 в котором, их предав огласке,

 переживут вторично их.

 391

 От века не скрыться в бегах,

 напрасны просторные степи,

 бренчат на руках и ногах

 любви беспощадные цепи.

 392

 Когда за нами, нас достойней,

 пойдут иные поколения,

 пускай заметят близость бойни

 как фактор нашего мышления.

 393

 В молодых вырастая украдкой,

 накаляет их вдруг до кипения

 истерическая лихорадка

 исторического нетерпения.

 394

 Я слушаю в сладостной дрожи,

 любуясь, как степью — монгол,

 когда из пустого в порожнее

 божественный льется глагол.