|
Такие сны в тюрьме под утро снятся.
74
Вот и кости ломит в непогоду, хрипы в легких чаще и угарней; возвращаясь в мертвую природу, мы к живой добрей и благодарней.
75
Все, что пропустил и недоделал, все, чем по-дурацки пренебрег, в памяти всплывает и умело ночью прямо за душу берет.
76
Блажен, кто хлопотлив и озабочен и ночью видит сны, что снова день, и крутится с утра до поздней ночи, ловя свою вертящуюся тень.
77
Где крыша в роли небосвода — свой дух, свой быт, своя зима, своя печаль, своя свобода и даже есть своя тюрьма.
78
Мое безделье будет долгим, еще до края я не дожил, а те, кто жизнь считает долгом, пусть объяснят, кому я должен.
79
Наклонись, философ, ниже, не дрожи, здесь нету бесов, трюмы жизни пахнут жижей от общественных процессов.
80
Курилки, подоконники, подъезды, скамейки у акаций густолистых — все помощи там были безвозмездны, все мысли и советы бескорыстны. Теперь, когда я взвешиваю слово и всякая наивность неуместна, я часто вспоминаю это снова: курилки, подоконники, подъезды.
81
Чуть пожил — и нет меня на свете — как это диковинно, однако; воздух пахнет сыростью, и ветер воет над могилой, как собака.
82
Весной я думаю о смерти. Уже нигде. Уже никто. Как будто был в большом концерте и время брать внизу пальто.
83
По камере то вдоль, то поперек, обдумывая жизнь свою, шагаю и каждый возникающий упрек восторженно и жарко отвергаю.
84
В неволе я от сытости лечился, учился полувзгляды понимать, с достоинством проигрывать учился и выигрыш спокойно принимать.
85
Тюрьмой сегодня пахнет мир земной, тюрьма сочится в души и умы, и каждый, кто смиряется с тюрьмой, становится строителем тюрьмы.
86
Ветреник, бродяга, вертопрах, слушавшийся всех и никого, лишь перед неволей знал я страх, а теперь лишился и его.
87
В тюрьме, где ощутил свою ничтожность, вдруг чувствуешь, смятение тая, бессмысленность, бесцельность, безнадежность и дикое блаженство бытия.
88
Тюрьмою наградила напоследок меня отчизна-мать, спасибо ей, я с радостью и гордостью изведал судьбу ее не худших сыновей. |
