|
79
Я счастлив, что жив и неистов тяжелый моральный урод — мой пакостный, шустрый, корыстный, настырно живучий народ.
80
Еврей не каждый виноват, что он еврей на белом свете, но у него возможен брат, а за него еврей в ответе.
81
Евреев тянет все подвигать и улучшению подвергнуть, и надо вовремя их выгнать, чтоб неприятностей избегнуть.
82
Не терпит еврейская страстность елейного меда растления: еврею вредна безопасность, покой и любовь населения.
83
Как ни скрывался в чуждой вере, у всех народов и времен еврей заочно к высшей мере всегда бывал приговорен.
84
Особенный знак на себе мы несем, всевластной руки своеволие, поскольку евреи виновны во всем, а в чем не виновны — тем более.
85
Под пятой у любой системы — очень важно заметить это — возводили мы сами стены наших тесных и гиблых гетто.
86
Нельзя, когда в душе разброд, чтоб дух темнел и чах; не должен быть уныл народ, который жгли в печах.
87
Евреи знали унижение под игом тьмы поработителей, но, потерпевши поражение, переживали победителей.
88
Пустившись по белому свету, готовый к любой неизвестности, еврей заселяет планету, меняясь по образу местности.
89
Спеша кто куда из-под бешеной власти евреи разъехались круто, чем очень и очень довольны. А счастье оно не пришло почему-то.
90
Варясь в густой еврейской каше, смотрю вокруг, угрюм и тих: кишмя кишат сплошные наши, но мало подлинно своих.
91
Мне одна догадка душу точит, вижу ее правильность везде: каждый, кто живет не там, где хочет, — вреден окружающей среде.
92
Навеки предан я загадочной стране, где тени древние теснятся к изголовью, а чувства — разные полощутся во мне: люблю евреев я, но странною любовью.
93
Что изнутри заметно нам, отлично видно и снаружи: еврей абстрактный — стыд и срам, еврей конкретный — много хуже.
94
Еврей весь мир готов обнять, того же требуя обратно: умом еврея не понять, а чувством это неприятно. |
