—      О-оо, вот уж последнее меня не интересует, причем очень давно! — засмеялся Пибоди. — Эта функция у нас полностью отошла через несколько месяцев работы на новом корабле, так что все мы стали совершеннейшими евнухами. Либидо просто исчезло, никто о нем и не вспомнил. Психология, конечно, тоже поменялась, мы стали более целеустремленными...

—      Сочувствую, — содрогнувшись от омерзения, выдавил Фарж

—      Нет-нет, все не так трагично, поверьте. Что ж, начинайте, а я отвечу как смогу. Никаких клятв вы от меня, понятное дело, не ждете, да и зачем? Вас учат слышать ложь без всякой химии, так что я уж постараюсь не врать, раз дело идет о таком моем серьезном интересе.

—      Нам в руки случайно попала одна довольно странная штука, мастер Джон...

Пибоди слушал Фаржа, не перебивая, лишь шевелил иногда тонкими губами, будто проговаривая внутри себя что-то. Его лицо, лицо стремительно стареющего подростка, к которому Макс, если честно, до сих пор не смог привыкнуть, постепенно оживало, теряя серый тон, в глазах появился блеск жизни.

Макс был профессионально обстоятелен. Свою карьеру он начинал когда-то помощником дежурного следователя, чудес навидался по уши, так что умел дать информацию с мелочным занудством: имперская адвокатура легко могла порвать любой протокол с пропущенной запятой. СБ не занималась «уголовкой», и в судах дела рассматривались особым порядком, но зато Фарж насмотрелся на рыдающих полицейских, которых отправляли в шахту за переломанные ребра задержанного, ибо тот, признавая кражу, всего-то требовал точно записать его показания. Для полицейских даже небольшой срок означал смерть: привыкшие жить в полной социальной изоляции, они просто погибали от ужаса, едва оказавшись на территории исправительного лагеря. Некоторые, наиболее проблемные по весу, умирали прямо в суде еще до приговора. Таких реанимировали, лечили, читали приговор, — зная, что инсульт неизбежен при первом же спуске в лагерную шахту. Один раз Максу самому пришлось оформлять полицейских, да еще и в чинах — речь шла о спекуляциях земельными участками в непосредственной близости от зоны отчуждения крупнейшей базы ВКС на Авроре, и параноидально-въедливая флотская контрразведка, схватив за уши двух криминаль-комиссаров из Портленда, категорически потребовала вмешательства СБ. Полиция Авроры славилась своими традициями на всю Империю. С ростом в чине следовало набирать вес: когда высокий, мускулистый майор в синей форме втолкнул в кабинет Фаржа двух едва дышащих, свиноподобных мужчин со скованными руками, Макс сглотнул от ужаса. Распрощавшись с флотским контрразведчиком, он немедленно вызвал дежурную бригаду медиков. Он просто не мог себе представить человека весом в сто пятьдесят килограммов! В процессе следствия его «подопечные», щедро подкармливаемые родней и коллегами, набрали еще по двадцать — и, понятное дело, почти сразу же умерли в лагере, не в силах вынести режим работы шахтера больших глубин.

—      В сущности, меня сейчас интересует только одно: возможно ли как-то «оживить» нашу каменную бабушку, вернуть ее в исходное, м-мм, агрегатное состояние. После того, что я видел, мне нетрудно поверить во что угодно, знаете ли. Ну и, в конце-то концов — тот, кому ее должны были привезти, вряд ли собирался поставить себе очередную садовую скульптуру... Хотя кто знает?

—      Да уж, действительно, история весьма неожиданная. И ее корабль, вы говорите, шел к Тариссе?

—      Именно.