Посланцы, Зван и Угорь, покинули город ранним утром. Но до Доростола не доехали. Через сутки их переняли дозоры соединенного войска Икмора и Щенкеля.

    Еще через два дня войско русов, на неделю опередив царевичей Бориса и Романа, подошло к северным воротам Преславы. Ворота были закрыты. Но снаружи, в окружении клира и многочисленной паствы, стоял сам патриарх булгарский.

    Трудно сказать, удалось бы патриарху и нескольким сотням булгар остановить десятитысячную рать. Но рядом с патриархом стоял воевода киевский Серегей. И когда он поднял руку - войско остановилось.

    Переговоры оказались недолгими. Примерно через час ворота Преславы, как и было обещано, открылись. Тысяча воинов во главе с воеводой Щенкелем вошла в булгарскую столицу, проследовала к царской резиденции и заняла дворец булгарских кесарей. Стража дворца никаких препятствий им не чинила. Неудивительно, поскольку караул в этот день несли гридни Духарева.

    Остальные восемь тысяч русов во главе с воеводой Икмором встали лагерем у стен булгарской столицы, чтобы встретить возвращающихся из Византии царевичей и сопровождающий их ромейский экспедиционный корпус.

    А Духарев уехал.

    «Вручив» Икмору и Щенкелю «ключи» от Преславы, Сергей взял пять сотен гридней и поскакал в Межич.

    * * *

    От Преславы до Межича конному - день пути, если торопиться. А если не спешить - три. Пчёлко не спешил. Берег себя и коня. Ночевал на постоялых дворах, а последний раз - в замке соседа-болярина. Рассказал о том, как побили булгар русы. Болярин опечалился. Был он на восемнадцать лет старше Пчёлки. Ходил с царем Симеоном на ромеев, помнил времена, когда Булгария была в силе, не то что теперь. Было у болярина трое сыновей и дочь. Сыны полегли в гражданской войне, дочь жила с мужем в его замке близ Плиски. Словом, доживал старый свой век в одиночестве. Но дружину держал, хоть и небольшую, но крепкую. Неспокойно в округе. Шатались по Булгарии банды еретиков-богумилов. Смущали простой люд, не гнушались грабежами и убийствами. Словом, пришла беда - отворяй ворота.

    То есть в данном случае - наоборот. Держи ворота на запоре, а меч - наготове.

    В пределы господарства Межицкого Пчёлко въехал на четвертый день путешествия. Готовился к худшему, но здесь, слава Богу, почти ничего не изменилось.

    Ехал Пчёлко по родной дороге, отвечал на приветствия встречных и тех, кто работал на земле: кому кивком, кому взмахом руки, кому - словом теплым. Ехал Пчёлко - и сердце его радовалось. Даже рана меньше болела.

    А в усадьбе его уже встречали - кто-то успел принести хозяйке добрую весть.

    Подбежали дворовые, подставили руки, приняли коня. Пчёлко их будто не видел: только на боярышню свою и смотрел. Хотел слово приветственное сказать, да ком в горле набух - не выговорить. Хотел поклониться, да не успел. Боярышня сама его обняла.

    - Разбили нас... - только и смог выговорить Пчёлко. - Разбили нас русы...

    - Ох, Пчёлко! Как я рада!

    Не важно ей сейчас, что побили войско кесаря. И глаза у нее не потому мокрые.

    Пчёлко шевельнулся неловко, боль куснула бок. Должно быть, и ка лице эта боль тоже отразилась.

    - Ты ранен?

    - Пустяк. Задело чуток. В дороге растревожил, вот и побаливает немножко.

    - Знаю я твое «немножко»! - сердито сказала боярышня. Слезы ее мгновенно высохли. - Совсем себя не бережешь! Разве так можно?

    Час спустя Пчёлко, умытый, сытый, перевязанный, возмещал потерю крови красным, как кровь, вином и рассказывал госпоже межицкой о том, как побили армию кесаря, что было дальше с ним самим, и что творится на земле булгарской.