– Для тебя это, может, и отдает безумием, но с Бриджит нельзя быть ни в чем уверенным. Она та еще штучка! А теперь повтори те же действия с билетом, а потом можешь возвращаться к своей беззаботной жизни. И чтоб я тебя больше не видел!

– А расписку? – потребовал он.

– Какую еще расписку?! Ах да, понял. Боишься, что я возьму деньги и по‑быстрому с ними смоюсь? Позволь тогда мне сообщить тебе один маленький секрет: именно это я и собираюсь сейчас сделать, – ответил я.

– Мисс Каллагэн считает, что вы не способны на такую подлость, но мистер Моран предупредил меня…

– Так это он тебя инструктировал?

– Да, именно он. Я должен вежливо осведомиться, но ни в коем случае не давить на вас, – сообщил он.

– Думаешь, ты сумел бы меня вынудить сделать что‑то, даже если бы очень старался?

– Эмм… ну… вообще‑то это не мои проблемы, – откликнулся он.

– И то верно.

Он встал, кивнув мне:

– Удачи вам, мистер Форсайт.

Я проследил, как он выходит из аэропорта и берет такси. Пересчитал деньги. Пятнадцать тысяч – убедительная сумма. И я мог бы потратить их как угодно. Но Бриджит произнесла одну фразу, которая меня зацепила: «Если поможешь, начнем все с чистого листа».

Начать все сначала…

Заманчивое предложение. Я порядком устал от всей этой бодяги. Постоянно ускользать от нее и ее подручных. Целых двенадцать лет я спасался бегством от нью‑йоркской банды ирландцев – с Рождественского сочельника 1992 года. А теперь Бриджит заявляет, что хочет все простить. Простить мне убийство Темного и то, что я пустил дело Темного под откос. С какой стати?

Одно из двух.

Либо все это – ловушка, искусная ложь, нужная для того, чтобы заманить меня в Ирландию.

Либо у нее действительно есть дочь, которая пропала, и, как любая мать, она уже на грани срыва. Был бы я игроком, поставил бы на первое.

Но ничего нельзя знать заранее. Я допил остатки пива.

– Что ты думаешь о перестановках в «Ред Соке» – против соперников в этом году у них шансы будут? – раздался чей‑то голос.

Я обернулся.

Высокий блондин с военной выправкой, в просторном голубом деловом костюме. Рядом – точная его копия, но брюнет.

– Вы, ребята, когда‑нибудь научитесь говорить именно то, что нужно? Закрутка, используемая «Янкиз»… а я должен был ответить… Впрочем, ну его к черту, присаживайтесь, планы немного поменялись.

Узнав от своих парней, что я собираюсь в Дублин, Дэн Конелли заявил, что не позволит мне улететь, предварительно не поговорив со мной лично. Я сказал ему, что опоздаю на самолет, и Дэн позвонил в Министерство внутренней безопасности – попросил проверить личности всех пассажиров, летящих рейсом «Аэр лингус» в Дублин.

– Это задержит отлет примерно на час, – объяснил Дэн, выезжая с «важного совещания», под каковым обозначением почти наверняка скрывалась партия в гольф в Уэстчестере.

Приехал он через полчаса, был одет в темносиние брюки, белую рубашку, на голове – красный кэнголовский берет. Мы не встречались лицом к лицу уже много лет. Дэн – на удивление приятный человек, хотя и окопался в Бюро. Правда, он управленец, а не оперативник. Вечно заниматься Программой защиты он, по его словам, не собирался, хотя тянул лямку уже лет двенадцать. Высокий, бритый наголо, при этом выглядел прекрасно, со мной всегда был дружелюбен. Мне он нравился. Дэн уселся за мой столик и заказал себе лаймовый сок, а мне – еще кружку пива. Агенты все поняли и растворились в толпе.

Знакомы мы с Дэном Конелли были аж с 92‑го, когда ФБР в первый раз предложило мне стать кротом в банде Темного.