-  Тебе в Москву нельзя, там смута большая будет, а у тебя дети малые, не ровен час, что-нибудь с тобой случится.

    -  Детям у деда Дениса лучше будет. Я им, без тебя и пока в силу не войду, не защитница. Неровен час, душегубы смертью изведут.

    -  Ладно, там посмотрим. Нам бы живыми до твоей вотчины добраться…

    Договорить мне не удалось, невдалеке заржала лошадь. Я как ужаленный выскочил из сенной ямы и выдернул из нее Наталью.

    -  Люди! - прошипел я, хотя никого поблизости пока не было. - Давай быстро вниз!

    Мы подхватили свое влажное платье и скатились с сеновала. Опять, уже ближе, заржала лошадь. Нужно было выбираться из сарая, где мы оказывались в ловушке. Наталья попыталась начать одеваться, но я ей не дал и потащил за собой к земляной бане, стоящей вдалеке от избы. Она давала хоть какое-то укрытие. Морозова сопротивлялась, стыдясь выйти наружу голой.

    Банька была маленькая, низенькая, в три венца над землей, и мы еле уместились за ее задней стеной.

    -  Теперь одевайся, - велел я, спешно натягивая на себя платье. - Только не высовывайся!

    Голоса конников раздавались уже около самой избы. Я лег на землю и выглянул. Пять человек верховых с саблями и луками за спиной совещались возле открытых настежь дверей. Наконец, один из них спешился и вошел в избу. Однако тотчас выскочил назад с криком: «Чума!».

    Конники попятились. Один из них, нагнувшись, подхватил поводья лошади спешенного товарища, и они с места в карьер поскакали прочь.

    -  Куда! - закричал тот и побежал вслед за кавалькадой. - Стойте!

    -  Не замай, Кузьма! - издалека ответили ему. - Ты теперь чумной!

    Однако Кузьма не унимался и продолжал бежать вслед за товарищами. Тогда один из них ловко вытащил из-за спины лук и, развернувшись в седле назад, в него выстрелил.

    Кузьма, как будто наткнувшись на препятствие, остановился и начал кружиться на месте.

    -  Прости, Кузьма, не поминай лихом! - крикнул кто-то из всадников, и группа ускакала.

    -  Чего это они? - ошарашено спросил я.

    -  Чума, батюшка, - дрожащим голосом произнесла Наталья и заплакала. - Зараза. Видно, помирать скоро будем.

    -  Что за глупости, - прикрикнул я на женщину, - пойдем, посмотрим, что там с этим Кузьмой.

    -  Он же в заразном доме был! - с ужасом сказала она.

    -  Я тоже вчера там был и, как видишь, не умер.

    Наталья незаметно отстранилась от меня.

    -  Не бойся, - спокойным голосом сказал я, - обещаю, что все будет хорошо. Пойдем к Кузьме, может быть, ему нужна помощь.

    Однако Наталья идти на верную, по ее мнению, гибель не собиралась, и я пошел один. Раненый сидел на дороге, держась за торчащую в верхней части груди, ближе к плечу, стрелу.

    Увидев меня, он поднял гневные, голубые глаза и сказал грудным голосом:

    -  Вишь, варяги проклятые, что сделали!

    -  Встать можешь? - спросил я, со страхом глядя на древко толстой стрелы, которую мужчина бережно придерживал здоровой рукой.

    -  Могу, - ответил он, кривясь от боли. - Попал-таки, паскудник. И стрелять-то толком не умеет, а вишь, попал. Теперь точно помирать придется.

    -  Чего это они убежали, - спросил я, - так чумы испугались?

    -  Они сами московские, у них в белокаменной в позапрошлом году половина народа от чумы померла.