Сурен Давидович сказал:

    -  Степа принимал участие в этом деле. (Рубченко кивнул.) После Алеши он тоже кое-что расскажет. Хорошо, Степик?

    Степка пробормотал:

    -  Как скажете, Сурен Давидович.

    Кое-как я продолжал говорить, а сам смотрел на Степку. Они с Суром сидели напротив света, так что лица не различались. Я видел, как Сур подал ему винтовку и шомпол, придвинул смазку. Сам тоже взял винтовку. И они стали чистить. Степка сразу вынул затвор, а Сур, придерживая ствол под мышкой, открыл тумбочку и достал пузырек с пилюлями против астмы. Я в это время рассказал про пустую поляну и про следы в одну сторону, а Рубченко кивал и приговаривал:

    -  Так, так… Не было следов? Так, так… Подожди, Алеша, он повернулся к Степке: - Ты, хлопчик, до самого города проехал в такси?

    Степка сказал:

    -  До места доехал.

    -  Куда же?

    -  Въехал в ваш двор, со стороны улицы Ленина. Через арку.

    -  Они тебя обнаружили?

    -  Я спрыгнул под аркой. Не обнаружили.

    -  Молодец! - горячо сказал Рубченко. - Ловко! Проследил, что они делали впоследствии?

    В эту секунду Сурен Давидович щелкнул затвором и пробурчал:

    -  Каковы мерзавцы! Патрон забыли в стволе…

    Капитан повернулся к нему:

    -  Прошу не мешать! Речь здесь идет о государственном преступлении!

    Во! Я чуть не лопнул от гордости. Говорил я им, говорил - шпионаж! Я страшно удивился, почему Степка не обрадовался. Он швырнул свою винтовку на кровать и сказал тихим, отчаянным голосом:

    -  Сурен Давидович… Вон он, - Степка ткнул пальцем прямо в Рубченко, - он тоже хватался за сердце перед пеньком. Он - «Пятиугольник двести». Я видел.

    Мы замерли. Мы просто остолбенели. Представляете? И капитан сидел неподвижно, глядя на Степку. Сурен Давидович прохрипел:

    -  Остапович, как это может быть?

    Но капитан молчал. А Степка вдруг прикрыл глаза и откинулся к стене. Тогда Рубченко выставил подбородок и ответил:

    -  Объясню без свидетелей. Государственная тайна! - и опять уставился на Степана.

    Он смотрел сурово, словно ожидая, что Степка должен отречься от своих слов. Но где там! Степка вскочил и выкрикнул:

    -  Объясняйте при нас!

    Сур прохрипел снова:

    -  Остапович, как это может быть?

    -  Пустяки, пустяки, - ответил Рубченко и живо завозился руками у себя на груди. - Ничего не может быть…

    Поперек комнаты ширкнуло прозрачное пламя, щелкнула винтовка. Я ничего не понял еще, а капитан Рубченко уже падал со стула. Сурен Давидович смотрел на него, сжимая винтовку, и из стены, из громадной черной дыры сыпался шлак. Дыра была рядом с головой Сура.

    Несчастье

    Говорю вам, мы ничего не поняли. Мы будто остолбенели. В косом столбе солнечного света блеснул седой ежик на голове Павла Остаповича, - капитан падал головой вперед, медленно-медленно, в полной тишине. Только шуршал черный шлак, осыпая белую клеенку на тумбочке. Степка еще стоял с поднятой рукой - так быстро все произошло. Я еще без страха, будто во сне, смотрел, как капитан грудью и лицом опустился на половицы, как из-под его груди снова ширкнуло пламя, ударило под кровать, и оттуда сразу повалил дым.