Мне пришлось вытащить его в коридор. Он перестал кричать и вцепился в меня. У меня до сих пор синяки - так он крепко ухватился за мои руки. Я сказал Верке:

    -  Сейчас же прекрати истерику! Надо помогать Сурену Давидовичу. А еще гвардеец…

    Он немного ослабил руки. Кивнул.

    -  Ты, может, домой побежишь? - спросил я.

    -  Я буду помогать, - сказал Верка.

    -  Нет, уходи домой, - сказал я, но это были пустые слова.

    Верка по-детски, с перерывами, вздохнул и пошел за мной.

    В кладовой остро пахло дымом. Павел Остапович лежал на кровати. Сур стоял над ним и жалобно говорил по-армянски, ударяя себя по лбу кулаками. Он совсем задыхался. Мрачный, но нисколько не испуганный Степка стоял набычившись. Я не смотрел в ту сторону.

    Я прошептал:

    -  Степ, как это получилось? Он умер?

    Степка дернул плечом. Я понял: умер. Но я все еще думал о случайном выстреле. Как же Сур, такой опытный стрелок, мог случайно выстрелить, доставая патрон из ствола?

    Тогда Степка сказал:

    -  Смотри, - и показал куда-то вбок.

    Я не мог отвести глаз от Сура и не понимал, куда Степка показывает. Он за плечи повернул меня к столу.

    Там лежал поразительный предмет. Он был ни на что не похож. С первого взгляда он смахивал на стальную палку, но стоило секунду приглядеться, чтобы понять - эта штука не стальная, и даже не металлическая, и не папка уж наверняка. Даже не круглая. Овальная? Нет, бугристая, будто ее мяли пальцами. Зеленовато-блестящая. На одном конце был черный, очень блестящий кристалл, а у другого конца выступали две пластинки вроде двух плавников. Несколько секунд я думал, что это сушеный кальмар - пластинки были похожи на хвост кальмара или каракатицы. В длину штука имела сантиметров тридцать.

    -  Видел? Это бластер, - прошептал Степа.

    У меня совсем ослабели ноги. Бластер! В некоторых фантастических рассказах так называются ружья, стреляющие антиматерией, или лучевые. В рассказах, понимаете? Но мы-то были не в рассказе, а в доме три по улице Героев Революции, в подвальном этаже, переделанном под тир. И здесь, на столе оружейной кладовой, вдруг оказался бластер, который принес под пиджаком капитан Рубченко, заместитель начальника милиции.

    Я поверил сразу - бластер настоящий. Степка прав. В косом свете бластер отливал то зеленым, то серым, волчьим цветом. Он был абсолютно ни на что не похож. Теперь я понял, что за пламя ширкало, почему в бетонной стене выжжено углубление размером с голову и, главное, почему выстрелил Сурен Давидович.

    Я держался за край стола. Ох, слишком многое случилось за одно утро, и конца событий не было видно!

    Шнурок

    И еще оставалось тело Рубченко на кровати.

    Мне было страшно заговорить, взять в руки бластер, взглянуть на Сурена Давидовича. Степка же был не таков. Он потрогал бластер и сказал нарочито громко:

    -  Совершенно холодный!

    Сур услышал и обернулся. Ох, вспомню я эту картину… Как он смотрит коричневыми, яростными глазами на разорение, на дрожащего Верку, на винтовки, валяющиеся в лужах, и на бластер… Он посмотрел и внезапно заметался, открыл железный шкаф с оружием и быстро-быстро стал запихивать в него винтовки.