Энтони стукнул мне кулаком по кулаку с обычным приветствием: «Хантер, старина!» – и, прищурившись, уставился на Джен, на баскетбольный мяч у нее под мышкой, явно полагая, что она переборщила с приколом. Но тут его глаза упали на кроссовки, и физиономия расплылась от удовольствия.

– Классные шнурки.

– Я их первый приметил, – строго заявил я.

Я уже перебросил фотку по ММС Мэнди, но если Энтони как следует пригляделся к ним, этот метод завязывания шнурков распространится по Бронксу со скоростью эпидемии гриппа. Правда, может быть и облом, тут заранее не скажешь.

Он поднял руки в знак капитуляции и перевел взгляд выше ее лодыжек. Благородный вор.

Я снова спросил себя, на кой ляд мне приспичило тащить сюда Джен. Произвести на нее впечатление? Оно скорее будет отрицательным. Или произвести впечатление на них?

Хотя кому какое дело, что они там думают. Не считая, конечно, горстки корпораций с многомиллиардными оборотами и пяти или шести сверхмодных журналов.

– Новая подружка, Хантер?

Хиллари Дефис тоже разглядывала Джен, но не так, как Энтони, ее голубые глаза сосредоточились на «фирмоненавистническом» прикиде Джен. У самой Хиллари на черном платье, черной сумке и черных туфлях красовались имя и фамилия производителя, выбитые на маленьких золотых пряжках. Все эти шмотки, как и она сама, происходили с Пятой авеню. Своим вопросом она избавила меня от необходимости подыскивать остроумный ответ.

– Ну да. Если не считать, что старой не было.

– Уж точно не такая старая, как ты, – поддала жару и Джен.

Энтони присвистнул и резко, со скрипом, развернулся на каблуках, очистив палубу. Я потащил свою протеже по направлению к стульям в дальней части конференц‑зала в бесспорные владения Мэнди, куда уже не дотянутся стодолларовые клешни (каждая) Хиллари.

– Привет, Хантер. Спасибо, что пришел.

Мэнди была в солидном «клиентском» прикиде – красном и белом сверху донизу.

Она со страхом смотрела на панель управления конференц‑зала, по сложности напоминавшую пульт управления космического корабля. Нажала кнопку, и черные занавески задвинулись, перекрыв вид с шестнадцатого этажа на Центральный парк. Еще пробный нажим, и деревянная настенная панель скользнула в сторону, отрыв огромный телевизионный экран, наверняка стоивший больше, чем картина Ван Гога. И более плоский.

– Это Джен.

– Чудные шнурки, – откликнулась босс и, не отрывая глаз от панели, удостоила меня кивка. Значит, видела распечатку посланной мной фотографии шнурков Джен, пришпиленную к ее клипборду с образцами, предназначенными для массового производства.

– Она тебя одобряет, – шепнул я, усаживая Джен.

– Чудненько, – шепнула она в ответ.

– Тсс.

Свет начал гаснуть, и даже неугомонная Хиллари Дефис закрыла рот.

Рекламный клип был снят в стандартной манере, для среднестатистического клиента. Ночь, дождь, все вокруг мокро, скользко и прекрасно, от всех металлических поверхностей отражаются голубые огни ночных фонарей. Появляются три актера – рекламные модели в клиентском прикиде, оторвавшиеся на время от своей гламурной работы. Звучит мелодия, обработанная на прошлой неделе одним диджеем из Германии, – песня, которая будет постарше Хиллари, пожалуй. Один персонаж едет на крутом мотоцикле, другой – на классном велике с полусотней передач, ну а третий – женщина (это важно, отметил я) – идет на своих двоих. Ее кроссовки разбрызгивают воду из лужи, в которой отражается надпись:

ПРОХОД ЗАПРЕЩЕН

– О, я врубилась, – говорит Джен, – а пробег разрешен.

Я хихикнул.