Я достал телефон, набрал Джен и снова оставил ей сообщение, в сотый раз гадая, где она… Мне страшно хотелось рассказать ей о лысом, о поддельном шампуне и его фальшивой рекламе, а заодно спросить, не обнаружила ли она что‑нибудь сама.

Больше всего мне хотелось узнать о ее соображениях насчет того, зачем «антиклиент» хочет выкрасить людей в пурпурный цвет?

Мимо проплыл поднос с крохотными двухэтажными сэндвичами с семгой. Я проследовал за ним обратно к залу африканских млекопитающих, думая, как бы цапнуть сэндвич, не привлекая внимания к красным рукам.

Лысый был там, где я его и оставил, в проходе между залами, продолжал болтать в свой микрофончик. Я расправил плечи, полагаясь на свою маскировку.

Но тут людской затор заставил официанта остановиться и толпа накинулась на сэндвичи – было очевидно, что скоро от них и духу не останется. Я, в меру пьяный, но страшно голодный, оскалился и решил рискнуть. Выбора не было, пан или пропал!

Я протянул руку и ухватил сэндвич, засунув в рот половину. Как и рисовые шарики, он был пересоленным, ноя продолжал жевать, стоя спиной к лысому.

Никто не обращал на меня никакого внимания. Тыльная сторона моих кистей была не такой красной, как ладони. Я решил взять еще один сэндвич, перед тем как оставлю лысого типа позади.

Оглядев народ, поглощающий семгу, я заметил, что все стоят с напитками. Языки у многих уже заплетались: я слышал, как одна женщина заговорила на «пунь‑шамский» манер:

– Поросшие у них покуски. (Вместо «хорошие у них закуски».)

Ее собеседники покатились со смеху.

Конечно, гости потихоньку набирались. Соленая еда вынуждала всех налегать на напитки. «Благородный дикарь» наличествовал повсюду, и теперь по залам стали гулять вспышки – многие пустили в ход камеры из пакета.

Жадно кусая бутерброд, я все же приметил, что дареные камеры работают как‑то по‑особенному: перед каждой основной вспышкой зажигался и гаснул красный огонек, словно подмигивал сатанинский глаз. И сами вспышки отличались от обычных. Они были разноцветными, пульсировали то красным, то синим, совсем как тот рекламный экран. Очень скоро пульсировать стала и моя голова. Может быть, вся эта вечеринка задумана как гигантская ловушка?

Нет. Должно быть, это игра моего голодного воображения. Вот слопаю еще один сэндвич и буду в порядке.

Когда я потянулся за ним, в мои ноздри проник знакомый запах.

– Мама? – тихо произнес я, узнав один из разработанных ею ароматов, развернулся с сэндвичем в пурпурной руке и оказался лицом к лицу с Хиллари Уинстон Дефис Смит.

Она заморгала, переводя взгляд с пурпурной руки на мое неожиданно побледневшее лицо, и, хоть и не сразу, но с роковой неизбежностью пришла к изумленному узнаванию.

– Хантер? – пробормотала она.

– Заслужила медаль за догадливость, – ответил я.

Глава семнадцатая

– Это ты! – вскрикнула Хиллари. Несколько ее друзей обернулись в мою сторону, возможно ожидая увидеть какую‑нибудь мелкую знаменитость или давно не появлявшуюся кузину из клана Уинстон Дефис Смит.

– Э, привет, Хиллари, – промямлил я, мысленно повторяя как заклинание: «Только не по имени! Только не по имени!»

– Хантер, боже мой! Тебя не узнать! Совсем другой человек!

Лысый тип находился напротив меня, нас разделяло всего несколько ярдов, а Хиллари выкрикивала мое имя.

– Ну, не так уж сильно я изменился.

«Не упоминай волосы!»

– В общем, да. Что ты сделал со своими волосами, Хантер?

Я почувствовал, как взгляд лысого малого остановился на мне, как он оценил мои рост и телосложение, сопоставил это с моим часто упоминаемым именем (в настоящее время тридцать вторым в списке популярности) и, наконец, с волосами.