«Не упоминай волосы!»

– В общем, да. Что ты сделал со своими волосами, Хантер?

Я почувствовал, как взгляд лысого малого остановился на мне, как он оценил мои рост и телосложение, сопоставил это с моим часто упоминаемым именем (в настоящее время тридцать вторым в списке популярности) и, наконец, с волосами.

– Тебе действительно стоит почаще заниматься собой, – сказала Хиллари, и выражение ее лица добавило еще одну пугающую мысль ко всем прочим и без того метавшимся в моей голове: похоже, на Хиллари Дефис снисходит откровение насчет того, что маленький скейтбордист Хантер вырос и стал прямо‑таки красавчиком.

Потом она призадумалась.

– Но почему пурпурные руки? Это должно означать ретропанк или что‑то еще?

Бывают времена, когда единственное, что приходит на ум, это:

– Мне нужно идти.

Я отчалил, проигнорировав ее удивление, отправив на автопилоте в рот последний сэндвич с семгой. Мне не было необходимости оглядываться, когда я вошел в зал млекопитающих Африки, стеклянные глаза мертвых животных следили за мной, зная, что я помечен.

У меня не было сомнений: лысый идет за мной следом.

Телефон зазвенел.

– Да? – ответил я, все еще на автопилоте.

– Привет, Хантер, – прозвучал низкий голос, от которого меня пробрало холодом. – Клевая волосня.

Петляя сквозь все еще дефилирующую вокруг слонов публику, я затравленно оглянулся. Он медленно, неуклонно приближался, мощно рассекая толпу.

– Мы хотим поговорить с тобой.

– Э, позвоните мне завтра.

– С глазу на глаз. Сегодня вечером.

И тут я, при всей своей растерянности, сам перешел в наступление.

– Где Мэнди?

– Она у нас, Хантер. – Он помолчал. – Подожди, не бойся, все не так страшно.

– Звучит угрожающе.

Разговор шел на ходу, и, случайно столкнувшись с какой‑то женщиной, я виновато помахал ей пурпурной рукой и в ответ на ее сердитый взгляд пробормотал:

– Прошу прощения.

– За что? – произнес голос лысого.

– Это не тебе.

Я огляделся по сторонам, пытаясь снова найти его.

Но он исчез.

Мой взгляд заметался от газелей ко львам, к гориллам, пытаясь вновь поймать бугая, но его мощная фигура и лысая голова бесследно исчезли.

– Хантер, речь не о Мэнди, а об обувке.

Я завертелся, пытаясь смотреть во все стороны одновременно. Этот тип ничего не мог мне сделать посреди вечеринки, но я не хотел, чтобы он ко мне приближался. Переодетый в охранника, он мог оттащить меня в сторону, сделав вид, что «успокаивает» перебравшего гостя.

– И что? – спросил я.

– Мы хотим договориться. Но только чтобы все было тихо.

Среди кружащей массы «пингвинов» по‑прежнему не обнаруживалось никаких его следов. Холодное стекло витрины уткнулось мне в спину, и я почувствовал себя пришпиленным к ней, как булавкой.

– Значит, вы хотите, «чтобы все было тихо». Звучит не менее угрожающе.

– Все не так страшно, как ты думаешь, Хантер. Мы хотели, чтобы ты пришел сюда и познакомился с тем, что мы пытаемся делать. Это больше, чем просто туфли.

– Понятно.

Сигнал поступления нового звонка привлек мое внимание к экрану.

Звонила Джен.

– Э, ты можешь подождать? У меня срочный вызов.

– Хантер, не…

Я переключился.

– Джен! Я так рад…

– Поверни налево, иди.

– Где ты?

– Иди. Он приближается.

Я пошел. Через двери, потом по коридору, увешанному фотографиями Антарктики, я оказался в зале хижин и костюмов, оружия и орудий труда.