– А на кого я руку поднял? – уточнил я.

К подъезду, где оставался Левин, подъехала ПМГ – не иначе, позвонил кто‑то то жильцов

– Даю тебе шанс: выскакивай из машины и уезжай! – покосился чекист на «канарейку»

– Только после того, как узнаю, кто тебе платит и что вам от меня надо.

– Зря теряешь время. Платит мне начальство один раз в месяц, 20‑го, согласно ведомости, а что им от тебя надо – мне не доложили.

Двое ментов выволокли из подъезда Левина, и тот, похоже, стал приходить в себя. Я подумал, что ему ничего не стоит, назвавшись, приказать ментам задержать меня, и будет очень хорошо, если я проведу сутки в ИВС, а не тридцать в сизо. Стойкий напарник Левина пытался воспрепятствовать изъятию ключей из замка зажигания – пришлось дать ему по шее. Удостоверения Левина и сотрудника оперотдела УФСБ по Москве Виктора Сергеевича Гонтаря, которое мой новый знакомый носил в нагрудном кармане пиджака, я прихватил с собой. В «бардачке» я обнаружил миниатюрное фотоустройство для ночной съемки, а также комплект из специального бесшумного пистолета и стрелы‑радиозакладки. Решив, что съем речевой информации производится с помощью передатчика, размещенного в этой же системе, я вынул штекер из прикуривателя и прихватил «дипломат» с собой: семь бед – один ответ, я ведь не вор, я только на время – попользуюсь и отдам. Если, конечно, попросят. Было искушение не связываться с этим дерьмом, а просто долбануть по дисплею железным пистолетом, но на такую дорогую и нужную в хозяйстве штуковину моя рука не поднялась.

Оставалось пройти метров сорок до «фисташки», что я и сделал прогулочным шагом, чтобы не привлекать внимания. Не доезжая до 22‑го отделения милиции в Лаврском переулке, я свернул на Олимпийский проспект; спустился к площади и, обогнув сквер, снова оказался на Самотечной, но теперь уже в хвосте у недавних своих преследователей. Несмотря на включенные фонари, видимость оставляла желать лучшего, пришлось подобраться к «Тойоте» метров на сто и остановиться.

Представители «дружественных» ведомств выясняли отношения минут пятнадцать. Я видел, как Левин бил себя кулаком в грудь, а Гонтарь стучал по шедевру японского автомобилестроения кулаком; старший наряда ПМГ, отойдя в сторонку, говорил по рации, а младший с оставшимися у фээсбэшников бумагами бегал к «канарейке» и обратно. Наверно, он звонил кому‑то по телефону – проверял, те ли они, за кого себя выдают. Для него это имело значение, а для меня – нет: те они или другие – меня в покое не оставят, хотя едва ли захотят вернуть свои ксивы официальным путем. Если бы я был на их месте, то попытался бы договориться по‑хорошему.

Я, конечно, понимал, что если «наружка» санкционирована, то сейчас всем постам будут переданы мои реквизиты, и номер «фисташки» введут в поисковый компьютер. В таком случае мне далеко уехать не дадут, но все же я надеялся, что вряд ли они станут афишировать свой интерес ко мне. Нужно было забрать у Гонтаря «СПИД‑инфо», «Мегаполис» или что там еще читают чекисты на досуге – смотреть на них было скучно. И тут вдруг я вспомнил о записной книжке, изъятой у Левина.

Это была самая обыкновенная записная книжка в голубенькой коленкоровой обложке, с алфавитом и календариком на первой странице; ничего интересного записи не содержали: Таня – тлф., Маня – тлф., Ивановы – тлф., Кошиц А.Т. – Румянцево, тлф., Симаневым – 300 тыс., конфеты «Вечерний Киев» – 1–2 кг, торт «Норд», гексагидро – 1, 3,5 – тринито – С – триазин, «Аналект ФХ‑6250Ф», позвонить Map. Фед. 262‑14‑79… ну и все такое прочее, очень похожее на записи в моей книжке, хотя я на лубянках не служил.