– Нет, что вы!.. Но мой отец – очень. Хотелось сделать ему приятное. В общем, я отвлеклась, а он ждал меня, я еще видела, как он пописал на углу…

– Кто? – вытаращил я глаза.

– Да Боря же!.. Я еще подумала, что нужно будет его отругать, потом спохватилась – за два человека до фургона, я уже доставала деньги, – а его нет. Увидела, что он побежал по Парковой, свернул за угол на Первомайскую. Я – за ним, метров пятьдесят нас разделяло… Но его не было нигде. Я обежала все, спрашивала у прохожих, там еще какие‑то типы у гастронома пили пиво из бутылок – никто не видел… Побежала домой, вдруг он вернулся. – Из‑за рукава в рюшах появился кружевной платочек, она промокнула воображаемую слезу.

– Надо было идти в милицию, – предположил я, на самом деле подумав, что идти ей надо было в психдиспансер на очередную процедуру.

– Да была! – махнула она мне платочком. – Со мной даже разговаривать не стали. Сказали, что они должны ловить преступников. И я пошла к вам.

– Почему ко мне?

– Вывеска понравилась. И потом, я несколько раз видела вас с такой красивой большой собакой и решила, что вы меня поймете.

Обои, которые довели меня до исступления, взрыв проклятого кипятильника, появление клиентки в такой неподходящий момент, ее странное, отрешенное «Боря пропал» – все это выбило меня из колеи, так что понять‑то ее я, кажется, понял, но с большим опозданием.

– Как, вы сказали, называется порода?

– Кавалер‑кинг‑чарлз‑спаниель, окрас – бленхейм. Золотисто‑рыжие пятна на белоснежном фоне.

«А сама ты – помесь воблы с болонкой!» – сердито подумал я, хотя сердиться нужно было на себя самого.

– А на фото с вами кто? – спросил я, хотя это в программу не входило.

– Это мой папа. Он завтра прилетает из Бельгии… он там работает, а сюда прилетает на совещание… и он очень расстроится. Понимаете, Боря с нами уже восемь лет, мы все друг к другу привязаны…

«Ну да, кормите, наверное, своего кинг‑чарлза «Чаппи» с «Гриппайлом», пока мой Шериф питается запахами из соседских окон».

Она словно услышала мои невеселые мысли, суетливо полезла в сумочку:

– Я не знаю, сколько такая работа стоит…

– Вам дешевле обойдутся объявления о пропаже Бори в газете, на которой вы сидите! – проворчал я, поглядев на часы. У меня есть лицензия, пистолет, диплом о высшем юридическом образовании, третий дан таэквондо, на моем счету – золото партии, чемодан красной ртути, пять раскрытых убийств, ликвидация подземной лаборатории по зомбированию людей, а теперь вот – собственное бюро в Москве, а она хочет, чтобы я бегал по Измайлову за ее песиком?! Да чтоб ей такого кавалера, как ее Боря, в мужья!

– Так все же… сколько? – с плаксивой надеждой в голосе спросила она.

– Мои услуги, – высокомерно ткнул я себя пальцем в грудь, сделав ударение на слове «мои», уже окончательно решив, что эти слова будут последними, – стоят шестьдесят долларов в час. Думаю, я дороже, чем кавалер, кинг, чарлз, спаниель и Боря, вместе взятые!

Девушка словно не слышала и не придала моей раздраженности никакого значения. Глянув на часы и потыкав пальчиком в кнопочки японского микрокалькулятора, она отсчитала из кошелька с магдебургской фотографией зеленые купюры и протянула их мне вместе со своей визитной карточкой.

– Сейчас шестнадцать часов, папа приезжает завтра в полдень. Итого у вас – двадцать часов. Здесь – одна тысяча двести долларов. Пересчитайте, пожалуйста.