значения, лишь бы подслушивал не Димов.

   В холодильнике на кухне я с приятным удивлением обнаруживаю бутылку

рикара и газированную воду. Налив себе умеренную дозу желтоватого питья, я

достаю сигарету из "зеленых" и сажусь отдохнуть в небольшом холле. Мебель

здесь не новая, но вполне удобная для секретных деловых встреч. Есть даже

кушетка малинового цвета, над которой висит фарфоровая тарелка с надписью:

"Не предавайся любви в субботу, а то нечем будет заняться в воскресенье".

Уместное предупреждение, решаю я про себя, хотя сегодня и не суббота.

Затем перехожу к другим вопросам.

   Тони умер вчера пополудни, ровно через сутки после того, как Димов

стал владельцем записи. Он почувствовал себя плохо в кафе "У болгарина",

где они с Вороном выпивали, и вскоре после этого скончался. Врач,

обслуживающий на дому сотрудников Центра, - эмигрант с большой плешивой

головой, в темных очках, - констатировал разрыв сердца  вследствие

злоупотребления алкоголем. Диагноз весьма правдоподобный применительно к

Тони, и все же никто в него не поверил. Отношения Тони и Мери Ламур, как

видно, давно стали широко известной тайной. Поэтому все считали, что

причина удара таилась в последнем бокале, который Тони поднес Ворон по

приказу шефа. Так или иначе, ворошить эту историю, которая никого не

касалась, кроме потерпевшего, никто не собирался; да и власти не проявили

к ней интереса.

   Допив бокал, я смотрю на часы - просто так, чтоб узнать, который час,

потому что рассчитывать на точность Мери Ламур было бы легкомыслием. Через

двадцать минут после условленного часа у входа раздается звонок, и я встаю

навстречу гостье.

   - Еле вырвалась. Даже переодеться не успела, - объясняет слегка

запыхавшаяся женщина, бегло осматривая квартиру с целью, по-видимому,

определить, каков характер обстановки - будуарный или деловой.

   Гостья садится на диван, отбрасывает в сторону сумку с перчатками и

вздыхает.

   - Наш Димов стал в последнее время до того подозрителен...

   - Надеюсь, он не следил за вами? При данных обстоятельствах это не

очень желательно.

   - Не беспокойтесь. Мы тоже не так наивны, - успокоительно замечает

она.

   При этих словах в памяти сейчас же возникает ее манера хитро

озираться по сторонам, и все же я не вполне спокоен. Мери Ламур

откидывается на диване и, положив ногу на ногу, смотрит на меня с

ободряющей усмешкой. На ней строго траурный костюм, однако  высоко

задранная юбка не вяжется с обликом скорбящей женщины. Впрочем, оголенные

могучие бедра меня особенно не интригуют: я не падок на женщин, склонных к

ожирению.

   - Дело касается вашей жизни, - говорю я без обиняков.

   Мери проворно опускает ноги и наклоняется вперед.

   - Моей жизни? Вы хотите сказать...

   - Именно, - киваю я. - Ваша жизнь в опасности. Причина смерти Тони

вам уже известна, не так ли?

   - Разумеется, разрыв сердца.

   - Похоже, вы единственный человек среди эмигрантов, еще пребывающий в

неведении. Тони умер не от удара, его отравили. И сделал это Димов -

вернее, Ворон по приказу Димова.

   - Не может быть...

   - Полагаю, вы догадываетесь, за что Димов отравил Тони. Остается

познакомить вас с некоторыми подробностями. Вы с Тони встречались в отеле

"Сен-Лазер". И вот ваши разговоры во время последней встречи были записаны

на магнитофон...

   - Не может быть...

   - Говорили вы там примерно следующее.