— И все?

Он кивнул.

— Не слишком длинное.

Ричер пожал плечами. Ничего не сказал. Харпер записала два слова, девять букв в графу, занимавшую целую строчку бланка.

— Дата рождения?

Ричер ответил. Увидел, что она вычисляет его возраст. Увидел у нее на лице удивление.

— Старше или младше? — спросил он.

— Чем что?

— Чем то, что ты подумала.

Она улыбнулась.

— О, старше. Ты не выглядишь на свои годы.

— Вздор, — заметил Ричер. — Я выгляжу на все сто лет. По крайней мере, чувствую я себя на сто лет.

Харпер снова улыбнулась.

— Ты очень хорошо сохранился. Номер социальной страховки?

В то поколение военных, к которому принадлежал Ричер, этот номер совпадал с номером военного билета. Ричер быстро произнес его, по-военному четко, случайные монотонные звуки, обозначающие натуральные числа в диапазоне от нуля до девяти.

— Полный адрес?

— Без постоянного места жительства.

— Ты в этом уверен?

— А какие могут быть сомнения?

— А как же Гаррисон?

— При чем тут Гаррисон?

— Это ведь твой дом, — сказала Харпер. — Значит, это твой адрес, так?

Ричер задумчиво посмотрел на нее.

— Наверное. Думаю, ты права. Если честно, я об этом не задумывался.

— Раз у тебя есть дом, у тебя есть адрес, разве не так?

— Ну хорошо, пиши Гаррисон.

— Улица, номер дома?

Порывшись в памяти, Ричер ответил.

— Почтовый индекс?

Он пожал плечами.

— Понятия не имею.

— Ты не знаешь почтовый индекс своего дома?

Ричер молчал. Харпер с сочувствием посмотрела на него.

— А тебе приходится тяжко, да? — спросила она.

— О чем это ты?

— Называй это как хочешь. Я думаю, это самоотречение.

Он медленно кивнул.

— Да, полагаю, мне действительно приходится тяжко.

— И как ты намереваешься жить дальше?

— Не знаю. Возможно, я привыкну к этому.

— А может быть, и не привыкнешь.

— А ты как бы поступила на моем месте?

— Надо заниматься только тем, к чему действительно лежит душа, — сказала Харпер. — По-моему, это очень важно.

— И ты живешь именно так?

Она кивнула.

— Родители хотели, чтобы я осталась в Аспене. Стала учителем. А я хотела работать в правоохранительных органах. Мне пришлось выдержать страшный бой.

— Мои родители тут ни при чем. Их уже нет в живых.

— Знаю. Все дело в Джоди.

Ричер покачал головой.

— Нет, и не в Джоди. Все дело во мне. Это я сам так обращаюсь со своей жизнью.

Харпер молча кивнула.

— Так что же мне делать? — спросил Ричер.

Она с опаской пожала плечами.

— Ты обращаешься с вопросом не к тому человеку.

— Почему?

— Возможно, я дам тебе не тот ответ, который ты хочешь услышать.

— То есть?

— Ты ждешь, что я посоветую тебе остаться с Джоди. И радоваться оседлой жизни.

— Вот как?

— Мне так кажется.

— Но ты не можешь мне это посоветовать?

Харпер покачала головой.

— Нет, не могу. У меня был близкий мужчина. У нас все было очень серьезно. Он служил в полиции в Аспене. Ты знаешь, между полицией и Бюро существуют трения. Это глупость, на то нет никаких причин, и, тем не менее, все обстоит именно так.