Изменить размер шрифта - +
Миродержец Юга, Петлерукий Яма, был проклят собственной мачехой, редкостной стервой, из-за чего ему даже пришлось умереть - что на нем, Властелине Преисподней, никак не отразилось…

    Но все это выглядело совсем по-другому! Да прокляни меня какой-нибудь благочестивый брахман, которому я чем-то наперчил в молоко, - я бы просто в тот же момент превратился в вышеозначенного червяка! На соответствующий срок, без всяких молний, огненных вихрей, зловещего смеха и обмена «любезностями»!

    Внезапная стычка скорее напоминала давнюю битву с Вихрем, погибелью богов, тем паче что проходила она как раз над теми же Безначальными водами! Вот где было вдосталь и огня, и молний, и разнообразного грохота… Значит, не аскет? Значит, равный?! Кому из оставшихся титанов-асуров, небожителей или Миродержцев наступил на мозоль Индра-Громовержец?

    И самое главное - кто помог мне одолеть безымянного врага?..

    Наглухо утонув в размышлениях, которые отнюдь не прибавляли ни веселья, ни сил, я собрался было уходить - но в глаза мне бросилась злосчастная пектораль, не так давно полыхавшая огнем. Дело, в общем, крылось не в ней и не в выманенных у Карны доспехе с серьгами, совпадение, атака невидимки вполне могла застать меня, к примеру, в трапезной или на ложе с апсарой. Но блики рассеянного света, играя на полумесяце вокруг чешуйчатой горловины, на глади белого золота, даже сейчас были странными, складывающимися в…

    Во что?!

    Я пригляделся.

    Река. Струится, течет в неизвестность, качая притаившиеся в заводях венчики лотосов, и тростники колеблются под лаской ветра. Да, именно река и именно тростники. Вон селезень плывет. Толстый, сизый, и клюв разевает - небось крякает. Только не слышно ничего. А тростники совсем близко, качаются у самых глаз, будто я не Индра, а какая-то водомерка над речной стремниной. Или труп, раздутый утопленник, которого воды влекут невесть куда и невесть зачем.

    Дурацкое сравнение на миг привело меня в замешательство - и почти одновременно изменилась картина, легкий штриховой набросок поверх тусклой пекторали.

    Поле боя. Замерло, стынет в ознобе неподвижности: задрали хобот трубящие слоны, цепенеют лошади у перевернутых колесниц, толпятся люди, забыв о необходимости рвать глотку ближнему своему… но перед тем, как исчезло с металла призрачное изображение, я еще успеваю увидеть.

    Молния, бьющая из земли в небо. Неправильная молния. Невозможная. Наоборотная.

    …Спустя мгновение в пекторали панциря отражалось лишь мое лицо.

    И никаких молний.

    4

    -  Владыка! Прошу простить за беспокойство, но…

    Наконец до Владыки дошло, что обращаются именно к нему, а не к кому-то постороннему, и Владыка соизволил неторопливо обернуться. Бог я все-таки или нет? Сур или не сур?! А нам, богам-сурам, поспешность не к лицу.

    Как и отягощенность лишними размышлениями.

    Передо мной навытяжку стоял дружинник-Марут. Браслеты на мускулистых руках свидетельствовали о чине десятника. Обнаженный торс крест-накрест пересекали бронированные ремни, и каждый оканчивался с двух сторон мордами нагов из черной бронзы. Зубы разъяренных змей намертво вцепились в широкий пояс, покрытый бляхами, а глаза Марута сверкали ярче полировки металла.

    Ну любят меня сыновья Шивы, дружиннички мои, головорезы облаков, любят, что уж тут поделаешь!

    Как там в святых писаниях:

    Сияют в темных облаках доспехами,

    Надевши латы, в буйный час проносятся,

    Звучат в грозе свирели бурных Марутов,

    Хмельные в бой они выходят с пиршества.

Быстрый переход