-  Какая троица?

    Занятый мыслями о сыне - Арджуна скорее дал бы себя оскопить, чем воззвал ко мне попусту! - я совсем забыл о предыдущем разговоре с Брихасом.

    -  Троица воевод, чью смерть видели вы, троица-Локапал. Видели и не смогли опознать.

    Брихас сглотнул и тихо повторил, видимо, для себя самого:

    -  Гангея Грозный по прозвищу Дед, Наставник Дрона по прозвищу Брахман-из-Ларца, и Карна-Подкидыш по прозвищу Секач.

    Нет, все-таки он действительно мудрец! А у меня все из головы повылетало…

    -  Хорошо, Идущий Впереди. Так и сделаем. А когда я вернусь - мы выпьем еще по чашечке сомы. Потому что я никак не могу избавиться от ощущения, что у нас с тобой, и не только с тобой, осталось очень мало времени!

    Последняя фраза вырвалась у меня сама собой, будто шальная молния.

    Наставник бросил на меня быстрый внимательный взгляд.

    -  Кажется, ты начинаешь взрослеть, мальчик мой, - тихо проговорил Словоблуд, и блеклые глаза старика потеплели.

    Уже выходя во двор, я вспомнил, что за нашими разговорами и питьем сомы совсем запамятовал сообщить Словоблуду о прилете Гаруды.

    Ладно. Вернусь - расскажу. Главное, снова не забыть.

    Глава IV

    OTEЦ И СЫН

    1

    Рыжий муравей, нахал из нахалов, копошился на моем колене. Так тщедушный горец из племени киратов-охотников возится на голой вершине скалы в поисках мха-целебника или кусочков «каменной смолки». Не надо было даже откидывать край дхоти [18] и коситься вниз, чтобы обнаружить его беззаконное присутствие. Туда-сюда, туда-сюда, еще и усиками, подлец, щекотался - ни малейшего почтения к Локапале Востока, который изволил посетить Второй мир!

    Собратья рыжего, кишевшие вокруг в поисках пропитания, усердно делали вид, что меня не существует вовсе, а этот мерзавец облюбовал колено для послеобеденной прогулки и уходить явно не собирался.

    Сперва я вознамерился сбить муравья щелчком (не молниями же по нему шарашить!), но раздумал. Может, это какой-нибудь местный Индра муравьев, Владыка Тридцати Трех муравейников, способный поднять целых две иголки, в то время как его подданные еле-еле треть осиливают! Убийство насекомого, согласно утверждениям мудрецов, кармы не отягощает, да и мою-то карму отяготить - это еще очень постараться надо!.. А все-таки пусть рыжий поживет лишний денек. Тем паче что меж узлов-корневищ папайи, на дальнем от меня конце поляны, уже завязывалось сражение: орда черных пришельцев схлестнулась с доблестными хозяевами здешних холмиков. Долг воина-кшатрия - защита личинок и маток, вон и муравьиный Индра стремглав несется вниз по моей голени, чтобы минутой позже ввязаться в свалку на правом фланге!

    А ярко-алые лепестки цветов вполне сойдут за лужи крови.

    Ни дать ни взять Поле Куру в тот самый миг, когда на нем впервые сошлись две рати, и ратхины [19] обеих сторон принялись споро уничтожать собратьев по ремеслу. Как там голосили мои гандхарвы-сладкопевцы, порхая над побоищем? «Сияет красою земля, по коей разбросаны отрубленные, богато украшенные кисти рук с защитными наперстками на пальцах, а также подобные слоновьим хоботам отсеченные бедра, а также красиво причесанные головы великих героев! Величествен вид земли, по которой, словно костры, чье пламя затухает, разбросаны безглавые тела с перерубленными конечностями и шеями!» Внимая подобным панегирикам, я всегда подозревал в своих крылатых певцах тайные наклонности, которым черной завистью позавидовали бы весельчаки кладбищ, свитская нежить Шивы! Да и сравнение с Великой Битвой выглядело сейчас изрядно притянутым за уши: муравьи-то были рыжие и черные, а на Курукшетре собрались одни рыжие! Я имею в виду, одинаковые собрались, свои, родичи, Лунная династия - кто ж виноват, что судьба развела братьев и отцов с сыновьями по разные стороны?

    А действительно, кто виноват?

    Мысль была странной.