|
Трамвай трогается, и Хольст, устроившийся на передней площадке, оборачивается, наклоняет голову и смотрит, но не на Франка, а на свой дом, свое окно, где в просвете между занавесками угадывается светлое пятно лица. Таким способом отец и дочь говорят друг другу "до свидания". Трамвай уходит, но девушка остается у окна, потому что Франк - на улице. И тут он внезапно принимает решение. Стараясь не поднимать головы, направляется к дому, неторопливо взбирается на четвертый этаж и с легким стеснением в груди трижды стучит в дверь, что напротив квартиры Лотты. Он ничего не обдумал заранее, не знает что скажет. Он просто решил поставить ногу у косяка, чтобы не дать двери захлопнуться, но она и не захлопывается. Мицци удивленно смотрит на Франка, который сам удивлен немногим меньше. Как его сюда занесло? Он улыбается. А это бывает с ним нечасто. Ему, скорее, свойственно хмурить брови или сурово смотреть прямо перед собой, даже когда рядом никого нет, или изображать на лице такое безразличие, что на окружающих буквально холодом веет. - Когда ты улыбаешься, тебе ни в чем отказать нельзя, - уверяет Лотта. - Улыбка у тебя та же, что в два года. Франк улыбается не нарочно, а от смущения. Видит он Мицци плохо - она стоит против света, но на столе у окна юноша замечает блюдечки, кисточки, горшочки с красками. Ни слова не говоря, он входит. А что остается делать? Спрашивает, не думая, что следовало бы извиниться или объяснить свое появление: - Рисуете? - Расписываю фаянс. Надо помогать отцу. В некоторых магазинах в центре Франк видел эти так называемые художественные изделия - блюдца, чашки, пепельницы, подсвечники. Покупают их главным образом оккупанты - как сувениры. Изображены на них цветы, крестьянки в национальных костюмах, шпиль собора. Почему Мицци уставилась на него? Не пялься она так, ему было бы легче. Мицци буквально пожирает его глазами - и с таким простодушием, что ему неловко. Франк невольно вспоминает Минну, новенькую, которая сейчас, может быть, уже занята клиентом: та тоже глазела на него с дурацкой почтительностью. - Много работаете? - Ничего, день долгий, - отвечает Мицци. - Ходите куда-нибудь? - Иногда. - В кино бываете? Чего она краснеет? Франк немедленно пользуется случаем. - Я не прочь бы время от времени сводить вас в кино. Больше всего, однако, интересует его не Мицци - теперь он это сознает. Франк осматривается, принюхивается - точь-в-точь как делает Хамлинг, появляясь у Лотты. Квартира у Хольстов гораздо меньше, чем у Фридмайеров. Прямо с площадки попадаешь на кухню, где у стены стоит железная разборная кровать. Спит на ней, понятно, отец, хотя ему наверняка приходится просовывать ноги через прутья спинки. Дверь из кухни открыта - похоже, в комнату Мицци, судя по тому, как она конфузится, заметив, что Франк смотрит в эту сторону. Как у Фридмайеров, в кухне есть внутренняя форточка, но она заделана картоном, потому что выходит в соседнюю квартиру. Оба стоят. Она не осмеливается предложить ему сесть. Для приличия он протягивает свой портсигар. - Спасибо, не курю. - Совсем? На столе лежат трубка и железная коробка с окурками. Неужели Мицци думает, что он не понимает?.. |
