|
Они чувствуют, что эти страсти, глубокие и драгоценные, делающие рабыню такой беспомощной и уязвимой, стоят выше всего, чем они владеют. Иногда, возможно, крутясь на своей кровати ночью в разочаровании, свободная женщина может неясно осознавать, что значит быть возбужденной рабыней, женщиной, полностью находящейся во власти мужчин, такой драгоценной и привлекательной для них. Свободная женщина сжимает кулаки и стонет. Рабыня может кинуться к ногам мужчин и молить разрешить ей удовлетворить свои потребности, в то время как свободная женщина этого не может. — Господин, господин, — бормотала маленькая рабыня, лежащая передо мной. Я посмотрел вниз. Ее страсти разгорелись. На это повлияли, несомненно, само ее состояние и мужчины. Она была рабыней. — Не запирай меня в конуру, господин, — просила она. — Дай мне спать у твоего кольца для рабынь. Я улыбнулся. Девушка, которую я знал на Земле, моя безымянная рабыня на Горе, умоляла позволить ей спать у моего кольца для рабынь. — Прикуй меня за шею у ножки твоей кровати, мой господин, — молила она, — как ты мог бы приковать девицу или слиниху. Тебе даже не нужно трогать меня. Мне будет достаточно, если мне просто позволят лежать рядом с тобой. — На ноги, — скомандовал я. Она быстро поднялась и встала передо мной. Я посмотрел на нее, и она почтительно нагнула голову. — Вот теперь ты становишься угождающей, — сообщил я ей. — Спасибо, господин, — прошептала она. — Раздень меня! — Но я закована! — воскликнула она, пытаясь безуспешно разъединить руки. Я улыбнулся. — Прости меня, господин, — засмеялась она. — Я — такая глупая рабыня! Затем она опустилась на колени передо мной и зубами развязала шнурки сандалий и сняла их с моих ног. Потом она встала и, нагнувшись, с беспомощно скованными за спиной руками, кусала и тащила узел на шнурке, подпоясывающем мою тунику. Когда она освободила узел, она зашла мне за спину, сначала за левое плечо, а затем за правое, и при помощи маленьких прекрасных зубов стащила тунику с моего тела. — Ох! — тихо сказала она. — Господин красивый. — Я не могу быть красивым, — довольно раздраженно возразил я. — Я — мужчина. Я могу быть приятной внешности, возможно, интересным, но я не могу быть красивым. Но даже и это, я подозреваю, было бы слишком спорно. — Для меня, — сказала она, — ты стройный, сильный и красивый. Я сердито посмотрел на нее. — И ты владеешь мной, — улыбнулась она. — Хоть это, по крайней мере, неоспоримо, — заметил я. — Мне идти за господином в спальню, — спросила она, — или он желает, чтобы я шла перед ним? — Я понесу тебя, — сказал я. — Как господин желает, — выдохнула она. Я дотронулся руками до нее. — О! — сказала она. Я потер пальцы и понюхал их. — Рабыням тоже, кажется, — проговорил я, — иногда трудно спрятать свои желания. — Да, господин, — засмеялась она. — О! — воскликнула она. — Ты собираешься нести меня так, вниз головой перед собою? — Да, — ответил я, — и пока я буду медленно подниматься по лестнице, ты будешь удовлетворять меня; — Да, господин, — засмеялась она. |
