КУК. У меня всего несколько минут. (Разворачивает карту и показывает по ней, о чем ведет речь). Вот подробная карта Харперс-Ферри. Сюда нанесены строения, оружейный завод, арсенал, улицы, переулки. Вот здесь показано, как холмы по-над рекой Шенандоа переходят в Аллеганские горы. Марш-бросок — и мы в дебрях гор. Все в точности, как вы говорили год назад, когда посылали меня сюда обследовать местность.

ДЖОН БРАУН. Вы хорошо справились с заданием.

КУК (удовлетворенно). Днем я работаю смотрителем шлюза на канале. В свободное время торгую вразнос книгами — Библия, «Жизнеописание Джорджа Вашингтона», карты. Но эта карта особая, я над нею трудился целый год. Заполнял ее постепенно.

КЕЙДЖИ. Так хорошо все сделал — и еще успел подыскать себе хорошенькую девушку, добиться ее расположения и жениться.

КУК. Тут жирным кружком обведена большая ферма, она принадлежит полковнику Льюису Вашингтону, внучатому племяннику Джорджа Вашингтона. Я до прошлой недели не мог придумать, под каким удобным предлогом наведаться к нему. И вдруг меня осенило: пойду попробую продать ему книжку «Жизнеописание Джорджа Вашингтона, отца и основателя нашей страны».

КЕЙДЖИ. Кому и продать такую книгу, как не ему.

КУК. Купил четыре штуки — одну себе, три для родственников. Даже в дом меня зазвал, выпить рюмку хереса. Даже показал мне шпагу, которую Джордж Вашингтон получил от генерала Лафайетта. Я ее сам держал в руках.

ДЖОН БРАУН. Какую, вы сказали, шпагу?

КУК. Которую Джордж Вашингтон получил от Лафайетта. Чудо, а не шпага.

Джон Браун. Это не просто шпага, это нечто большее. Шпагу, которую держал в руках Джордж Вашингтон, увидит раб. Она помогла белому человеку завоевать свободу и теперь поможет черному. Когда мы нагрянем в Харперс-Ферри, я отряжу людей к полковнику Вашингтону. Эта шпага должна быть у меня.

КУК. Можно, я войду в этот отряд?

ДЖОН БРАУН. Да!

КУК (смеется). Удивится же он, когда меня увидит! Ну, мне пора.

ДЖОН БРАУН. Вы не останетесь поужинать?

КУК. Я и так слишком задержался. Жена не знает, где я. Нужно торопиться домой. (Делает шаг к двери, оборачивается. Пылко). Капитан, моя жена очень молода, ей недостает житейской искушенности. Она верит, что я тот, за кого выдаю себя: смотритель шлюза на канале, на стороне приторговываю книжками, а для души шныряю по окрестностям, составляя карты. Ночью в постели, когда кругом все стихнет, она протягивает ко мне руку, и, сжимая ее перед тем, как заснуть, я томлюсь желанием открыть ей правду.

ДЖОН БРАУН. Такова участь всякого заговорщика. Чем человек достойнее, тем горше боль. А мы — заговорщики.

КУК. Я знаю, если сказать ей правду, она будет с нами.

ДЖОН БРАУН (холодно). Опасность чересчур велика. Вы будете молчать как убитый.

КУК. Молчать как убитый. Слушаюсь, командир. (Уходит).

^{Свет меркнет, и площадка погружается в темноту. Джон Браун, Кейджи и Стивенс подходят к остальным и тоже замирают в неподвижности. Эта площадка остается в полутьме; освещается другая: Марта и Оливер в фруктовом саду.}

МАРТА. Наш милый сад. Опять мы здесь… Мы оборвали все яблоки до последнего. Помнишь воскресный пирог с яблоками?

ОЛИВЕР. Я полюбил эти старые корявые деревья, их ветви, которые служат нам укрытием.

МАРТА. Где-то мы будем, когда они вновь зацветут?.. А ведь мужчины знают, что мы уединились здесь.

ОЛИВЕР. Боюсь, что да… (Присвистнув). Смотри, какие черные тучи. Собирается гроза.

МАРТА. Мир знает, что муж и жена дарят друг другу плотскую радость, но ему не дано знать, когда наступают мгновения близости. А в этом доме знают — до часа, чуть ли не до минуты. Когда мы вдвоем, мне порою чудится, что с нами кто-то третий — проходит мимо, едва не задев меня, касается моей кожи.