|
В конечном счете, о жизни каждого из нас будут судить по содеянному. Я просил Дугласа встретиться со мною тайно подле заброшенной каменоломни под Чеймберсбергом. Кейджи, вы будете сопровождать меня. Я знаю, Фредерик Дуглас станет в наши ряды.
<sup>Свет на этой площадке гаснет, и освещается другая, изображающая заброшенную каменоломню под Чеймберсбергом. Карьер, наполнясь водою, превратился в пруд. Джон Враун и Кейджи переходят на площадку с каменоломней; одновременно с другой стороны на ней появляются Фредерик Дуглас и Шилдс Грин. Дуглас — мулат. Грин — чистокровный негр. Джон Браун и Дуглас становится посередине площадки, Кейджи и Грин пока что держатся в стороне, внимательно наблюдая за главными героями картины. Между последними словами Джона Брауна и следующими далее почти нет перерыва.</sup>
Год назад я мог говорить о Харперс-Ферри лишь в общих выражениях. Теперь же, располагая данными, которые собрал Кук, я убежден, что нападение может завершиться успешно. ДУГЛАС. Все, что вы сказали, нисколько не изменило моего мнения. Харперс-Ферри — это железный капкан. Одна челюсть капкана — мост через Потомак, другая — мост через Шенандоа. ДЖОН БРАУН. Послушайте. Послушайте меня. На Потомакском мосту — один-единственный часовой. Мы снимаем его и входим в Харперс-Ферри. Затем несколько наших захватывают арсенал и оружейный завод… (Поднимает руку, останавливая Дугласа, который хочет его перебить). В действительности все куда проще, чем на словах: у ворот оружейного завода всего-навсего один часовой. Тридцать часов Харперс-Ферри будет в моих руках. Тридцать часов. И в эти часы, Фредерик, необходимо, чтобы вы были с господом и со мною. ДУГЛАС. Легче, легче, мой друг. Мы еще не дошли до вопроса о моем участии. ДЖОН БРАУН. За эти тридцать часов рабы поднимутся и встанут под наше знамя. А потом, пока город еще не успел собраться с силами для контратаки, мы перейдем через Шенондоа и подожжем за собою мост. Силы неприятеля застрянут на той стороне горящего моста; мост будет позади, впереди — горный хребет. (Опять вскидывает руку, останавливая Дугласа). Крутой короткий подъем — и мы в безопасности средь горных кряжей, мы под защитой Аллеган. ДУГЛАС. Вот вы уже опять воспарили к горным вершинам. ДЖОН БРАУН. А уж когда мы окажемся там, нас не выбить никакими силами. Будем совершать внезапные набеги на плоскогорье, забирать с собою рабов и снова уходить в горы.
<sup>Дуглас в нетерпении пытается вставить слово. Джон Браун удерживает его, подняв руку.</sup>
Я говорю сейчас об армии — армии, которая непрерывно в действии и пополняет свои ряды рабами, которым она дала свободу.
<sup>Дуглас вновь пытается прервать его, и вновь Джон Браун упрямо продолжает.</sup>
Мы подорвем основы рабовладения, сделав его невыгодным, ибо хозяин всегда будет в тревоге, что в одну прекрасную ночь доля его имущества стоимостью в полторы тысячи долларов исчезнет, уйдя вместе с нами в горы. Я начинаю с самого окраинного из рабовладельческих штатов — с Виргинии, — и по мере того, как все дальше продвигаюсь вглубь, рабовладельческая территория непрерывно сокращается… Все это досягаемо, возможно. Неужели ради этого не стоит дерзнуть, сколь ни велика опасность? ДУГЛАС (ровно, с расстановкой). Сколько же у вас людей пока что? ДЖОН БРАУН. Сегодня моя армия насчитывает семнадцать человек. ДУГЛАС. Сколько еще вы ждете к той ночи, когда произойдет нападение? ДЖОН БРАУН. Человек десять, может быть; может быть, пять. ДУГЛАС. Так. Значит, у вас будет самое большее человек двадцать пять. И с этой горсткой… ДЖОН БРАУН. Не с горсткой. С армией. ДУГЛАС. И с этой горсткой вы рассчитываете… ДЖОН БРАУН. |
