«Это, наверно, тот самый Ящер», - подумал жрец. Светло-серый летний плащ, почти такой же, как у Даниля, развевал ветер; Лаунхоффер курил, гладил собаку и о чем-то раздумывал.

    Даниль стоял к ним с Женем спиной и неотрывно смотрел на своего руководителя. Кулаки его судорожно сжимались и разжимались. Ксе чувствовал себя удивительно спокойно; он хотел бы передать Данилю часть своей странной невозмутимости, но не знал, что сказать, и молчал.

    -  Я вам не позволю, - повторил аспирант шепотом.

    «Он боится», - думал Ксе.

    Жень шагнул вперед.

    -  Даниль, - звенящим голосом сказал он, - я…

    -  Сам понял, что сказал? - осведомился Эрик Юрьевич; он не сдвинулся с места, а голос звучал рядом. - Вы, молодой человек, развлекитесь немного.

    Он убрал ладонь с темени добермана, и Великий Пес сорвался с места. Жень тихо ахнул. Черная собака летела молча, с сомкнутой пастью, стремительно, как торпеда; Ксе встревоженно глянул на божонка, но тот лишь решительно нахмурился и тряхнул волосами. Не добежав до них какого-то десятка метров, доберман прыгнул, взвившись в воздух - так же беззвучно, как бежал, не было слышно даже удара лап о землю - и пропал из виду.

    Следом исчез Жень.

    Верховный жрец по-прежнему чувствовал его присутствие, Жень всего лишь ушел в тонкий мир, чтобы сполна использовать всю обретенную мощь. «Он хотел сцепиться с Псом, - подумал Ксе. - С того самого дня. Доказать себе, что может. Теперь… но теперь Даниль - один».

    Сергиевский медленно выдохнул и опустил голову.

    -  Ну вот где-то так… - нелепо пробормотал он.

    Непереносимо яркая точка полыхнула, на миг ослепив, но в следующий миг переменилось само зрение, и уже нельзя было оторвать глаз от нее, плавно, как звезда, парившей над снежной чашей. Одна за другой от нее исходили медленно тающие сферы света. Казалось, ничего в мире нет краше этого лучезарного сияния; тона его, возле точки прохладно-голубоватые, постепенно наливались теплом, переходя в оттенки летнего солнца, заката, золота, янтаря… Серый зимний рассвет уступил им пространство небес, снег и облака отражали их, заполняя мир нежным, певучим, ласкающим сердце блеском чародейной звезды…

    Ксе понял, что видит физическим зрением происходящее в тонком мире; так уже бывало с ним, в тот раз, когда Жень налетел на адепта. Жрец поторопился вчувствоваться в происходящее как положено контактеру - и растерялся. Ксе умел смотреть как стихийник, умел смотреть как антропогенник, мог с полным правом считать, что в тонком плане ориентируется как рыба в воде, но то, что сейчас делал Даниль, он не то что понять - увидеть толком не мог.

    И самого Даниля не видел.

    Только сияние; хрустальные полуокружности, исчезающие в полумраке, легкие лучи, уходящие в бесконечность, призрачные зеркала, невидимые ручьи, тончайшие нити, на пределе слышимости вызванивающие неведомую мелодию… Он находился внутри, рядом с центром странного мира, и шестым чувством слышал, что все они - стфари и нкераиз, люди и боги - тоже внутри, а за пределами огромной, но не бесконечной этой сферы было ли что? кто знает?.. длились шелест и ворожба, отзывались струны бесплотным эхом, и медленный серебряный ветер наполнял легкие предощущением взлета…

    -  Нефиг радоваться, - угрюмо сказала сфера, журча ручьями. - Я в таком режиме долго не протяну.

    -  Даниль?! - Ксе разинул рот. - Ты…

    -  Я.

    -  Что это?

    -  Я, говорю же.