А вихрь решительно ни в чем не виноват. Ему всего пятнадцать, и даже нож-выкидуху он толком не решается пустить в ход…

    Свалиться в сон Ксе не успел. Дверь тихо хлопнула, и в сумерках замаячил Дед Арья.

    -  Э… - только начал ученик, лихорадочно просыпаясь: а ну как стряслась новая дрянь.

    -  Ксе, - сказал Арья, воздвигшись над ним в темноте. - Т-ты лежи, не вставай, я быстро. Ты меня извини, я старый совсем. Я у тебя одну вещь забыл спросить. Т-ты когда на кухне за столом сидел и меня слушал - ты тогда пожалел о чем-то. О чем ты жалел?

    -  Ни о чем, - удивился Ксе.

    -  Не ври, - сухо приказал старик, и молодой шаман поежился по одеялом.

    -  Да так, ерунда всякая…

    -  Отвечай на вопрос.

    Вздохнув, Ксе сдался:

    -  Я завтра на встречу выпускников идти собирался. В школу. Десять лет прошло, все такое, классная придет… Теперь не попадаю.

    Арья потер пальцами подбородок.

    -  Она тебе нужна, эта встреча?

    -  Нет, - снова удивился Ксе. Подумал и добавил, - совсем не нужна.

    -  И п-поэтому тебе было так больно и обидно оттого, что ты на нее не попадаешь?

    -  Уй! - сказал Ксе. - Блин! - выпростал из-под одеяла руку и хлопнул себя по лбу. Хорош контактер, который делит необъяснимые ощущения на важные и неважные. «Это ж как дорогу переходить, - потешался над ним когда-то Дед. - От Феррари увернулся, от Бугатти увернулся, а от Запорожца не стал, потому - разве ж это машина?»

    Арья засмеялся, расставив точки над «i», и отправился восвояси, тая во тьме как сон. Ворчание «что ж вы, молодежь, такие дураки пошли… ну совсем дураки…» стихло, и Ксе, наконец, уснул.

    Спал он, по всем правилам шаманов сплетясь частью тонкого тела с сознанием Матьземли. Богиня покоила его; воцарялась кругом бескрайняя осень, медленно катящая к зимнему ледяному сну, плотный мир кутался в тишь, даже ночные машины, казалось, беззвучно проходили под гирляндами фонарей. Тонкий мир тоже спал, спал за стеной Жень, и неутихающий вихрь, упрямый дух подростка-нечеловека, безмятежно кружил над домом.

    В этой нетрепетной тишине шаману снился кошмар.

    Там не было ни преследователей, ни чудовищ; Ксе снились кумиры бога войны, огромные по-советски изваяния Неизвестного Солдата, держащего на руках маленькую девочку, вторичное воплощение Матери Отваги.

    Девочка была мертвой.

    Утром Ксе страдал.

    Во-первых, он проспал два с половиной часа и был совершенно вареный. Во-вторых, Дед признавал кофе как вкусный напиток, но запрещал как допинг, а о более мощных энергетиках при нем нельзя было и думать. В-третьих, приехал Лья.

    Шаман Лья был невыносимо компетентным человеком. В его присутствии у Ксе разыгрывался комплекс неполноценности. Даже Санд, на зависть успешный финансово, и тот скисал от льиного всеведения и все-предвидения. Вот и теперь Лья позвонил не от подъезда, а с соседней улицы, и сообщил, что вокруг дома стоят четыре машины, в каждой по два человека, водитель и пассажир, и все они чего-то ждут. Еще Лья подозревал, что упомянутыми дело не ограничивается, и предметно интересовался, будут ли стрелять.

    Арья помянул Мать в разных видах. Потом сел на стул посреди кухни и задумался. Жень тем временем деловито перебирал свои вещи, всухомятку жуя кусок антикварной пиццы, найденной в морозилке Санда и разогретой.