Только Милны закрывали свои двери на замок, остальные не занимались подобной ерундой, и Бренду встретили запахи натирки для пола, многочисленных кошек, старого дерева и мази от ревматизма. Она бестрепетно поднялась на второй этаж и ступила в хозяйскую спальню.

Джон не принадлежал к ранним пташкам и сейчас похрапывал в смешной фланелевой пижаме, уткнувшись носом в подушку.

– Ах ты старая коряга, – негромко сказала Бренда, уперев руки в боки и разглядывая облепивших его кошек, – все дрыхнешь, как ни в чем не бывало.

Сварливый Джон дернулся и так резко сел, что пушистые грелки недовольно зашипели, а кто то и вовсе вцепился когтями в его руку.

– Черт, Бренда, – воскликнул он, кривясь от боли, – что это тебя принесло ни свет ни заря?

– У нас на попечении двое подростков, которые не разговаривают друг с другом, – ответила она, – и их переписка – это курам на смех, вот что я скажу. К тому же Одри и Джеймсу пора чем то заняться. Чем то более полезным, чем проводить все свое время со стариками и младенцами.

– А, – проговорил сварливый Джон ехидно, – тебя просто не устраивает погода, вот в чем дело. Признаться, я ждал, что у тебя кончится терпение еще на прошлой неделе.

Он сел на кровати, спустил босые узловатые ноги вниз, нашарил меховые тапочки и так и замер, сонно закрывая то один глаз, то другой – по очереди.

– Для начала Джеймсу хорошо бы извиниться, – забросила пробный шар Бренда.

– Для начала, – немедленно возразил он, – Одри хорошо бы перестать беситься по пустякам! Мальчик пережил смерть и воскрешение, это вам не прогулка по полю с ромашками, а бестолковая девчонка только и умеет, что дуться и капризничать.

«Помни о томатах», – напомнила себе Бренда и сказала терпеливо:

– Ну, этак мы только разругаемся еще пуще и ни к чему не придем. Почему бы мне не сварить тебе кофе, а ты пока умоешься?

Сварливый Джон самодовольно ухмыльнулся.

– Тебя и правда припекло, женщина, – заметил он с удовольствием, – и помни, что я люблю теплое молоко.

Ох, с каким удовольствием она бы вылила это молоко на его лысину!

Тэсса осторожно втянула воздух носом, но не ощутила никакого тлетворного запаха. Малкольм выглядел так, будто бы еще была ночь. При свете дня ему полагалось разлагаться, но нет, ничего подобного не происходило. Не говоря уж о том, что зомби никогда не покидали границ собственных могил.

Правительственная программа кладбищ Утешений дала сбой? Или это очередная шутка Нью Ньюлина?

– Малкольм, – строго произнесла Тэсса, понятия не имея, что делать дальше. Она могла бы его сжечь или уничтожить иным способом, но тогда на кого будет вопить его вдова? – Ты помнишь, что тебе вообще то следует находиться в могиле?

– Ты права, – ответил он мрачно, – мой брак – это настоящая могила. Как я мог жениться на женщине, которая пилит и пилит меня без остановки? У меня голова взрывается от ее воплей.

– Ну, ты ведь ей изменил, – напомнила Тэсса.

– А ты бы не изменила такой жене? – насупился он.

– Пойдем ка со мной, Малкольм, – велела Тэсса, никогда не понимавшая ценность измен. Впрочем, опыта серьезных отношений у нее тоже не было. Ты даешь кому то обещание хранить верность и ничего не скрывать, а потом связываешься с кем то на стороне. Очень сложно, на ее взгляд. Одного то партнера порой слишком много, а крутиться между двумя? Пытка, которую люди придумывают для себя сами.

По дороге на кладбище Тэсса сунула блюдечко с молоком в микроавтомобиль с кишащими пикси, а Малкольм начал волноваться:

– И куда мы идем? Мне не нравится это дорога. Я хочу к морю.

– Потерпи немного, ладно?

Ей хотелось спросить, понимает ли он, что уже несколько лет как мертв, но спокойнее было бы сделать это на кладбищенской земле.