– Тогда учи меня.

– Начнем сейчас, – сказал Бири, поднимаясь.

Глава тридцать третья

Возможно, эта ночь была самой длинной в истории Царства. Для Майкла она растянулась на века… и оказалась более чем неприятной. Бири отвел его в сторону от каньона, на середину широкой песчано‑каменистой пустоши.

– Прежде всего тебе нужно понять, что ты один, – начал Бири. – Для посвященного сидха его одиночество закрепляется убийством коня. Расправа над самым близким спутником – ужасное испытание, ничто не вызывает более сильного потрясения.

– Я должен убить коня? – спросил Майкл. Ему внезапно стало не по себе.

– Нет, твои чувства к нему слишком слабы и неопределенны. Ты не вырос вместе с ним. Мафок Мар не выбирал для тебя скакуна, когда ты был еще ребенком. Конь не сопровождал тебя повсюду с юных лет. Найди кого‑нибудь другого.

– Может быть, еще одну теневую личность?

Бири недовольно покачал головой.

– Это меня не касается.

Звезды светили достаточно ярко, тени были заметны.

– Для волшебства не надо мечей и разных безделушек. Все это придумали люди, они одержимы технологиями. На самом деле магия заключается только в уме. Из всех разумных существ сидхи самые бесчестные и ненадежные, но они обладают одной ценной способностью: умением концентрироваться. Если им что‑то нужно, они сосредоточиваются на этом полностью.

Бири сел на траву и жестом велел Майклу сделать то же.

– Ты одинок. Ты – единственное существо в мироздании. О существовании других тебе ничего доподлинно неизвестно. В этом люди не отличаются от сидхов, хотя и имеют души. Все мы вечно одиноки.

Майкл недоуменно качнул головой.

– А как же дружба, любовь?

– У мужчин‑сидхов любви не бывает. Но дело даже не в этом. Кого вы, люди, любите на самом деле? Реальную личность или воображаемое существо? Вас привлекает в другом человеке внешность или то, что он делает для вас, не так ли?

– Но ведь должны существовать другие люди. Кого‑то мы любим, кого‑то нет.

– Есть только ты. Больше никого нет. Жизнь одинока, и любовь одинока.

– Но тогда и ты не существуешь. Никто не существует.

– Мы все одиноки. Такова особенность нашего бытия. Истинной общности не ведает никто. Даже сидхи. Конечно, мы умеем проникать в ауру друг к другу, обладаем внешним и внутренним видением, но одиночества нам не избежать. Никогда нельзя во всем полагаться на других. Нельзя абсолютно верить в других… Ведь ты одинок.

Бири исчез, оставив Майкла на траве. В одиночестве.

Майкл, сорвав травинку, созерцал ее, чувствуя внутри пустоту и смерть. «Если я уникальный, единственный, и меня не поддерживает никто и ничто во всей вселенной, даже внутренняя реальность… Если и ум мой одинок, и в нем звучит только один голос, а все остальное – иллюзия…»

После жуткого ощущения пустоты явилась умиротворенная тишина. Не в первый раз на Майкла обрушивались опустошительные откровения, которые сменялись беспредельным невозмутимым покоем.

Сколько еще ему предстояло пережить таких откровений, иллюзорных и недолговечных?

Травинка в руке… И она, и Майкл, оба были одиноки. Одиноки вдвоем.

И земля Царства одинока. Одинока вместе с травинкой. В сознании текли слова, доводы, они беспрестанно меняли форму и значение, а может, и вовсе не имели никакого значения. Лишь ощутив внезапную сильную боль, он расстался с ними.

– Я люблю слова, – пробормотал Майкл. – Они для меня вроде коня. Я езжу на них, пользуюсь ими. Но убить не могу. Даже когда от них никакого толку.