А сегодня мне нужно простится со старой.

— Я поеду сама, Лайс. Так надо.

Сама.

Миновала галдящий поселок. Обогнула пустующую в весел Школу. Проехала под высокой аркой ворот. Мимо вытянувшихся вдруг по стойке смирно стражников. Мимо редких лоточников. Мимо того перекрестка, где встретилась когда-то с Миласой, несчастной и наивной девчонкой, мечтавшей украсть у Судьбы хоть немного счастья. Надеюсь, что она его все же получит.

Встречные прохожие реагируют по-разному. Одни спешат убраться с дороги. Другие наоборот глазеют безо всякого смущения. На что они смотрят? На короткие, неровно остриженные волосы, развевающиеся на ветру? На пристегнутый к поясу меч? На лютню, которую я прижимаю к груди свободной рукой? Не знаю. Вижу только, что мало кто из них отваживается посмотреть мне в глаза.

Недавно в Марони появился новый парк. За одну ночь выросли на месте сгоревшего посольства стройные красавцы-тополя и раскидистые клены. После разбили несколько клумб, на которых взошли и тут же расцвели пышным цветом азалии и герань. Наши маги-садовники знают свою работу. Здесь действительно очень красиво. Только вряд ли это чудное место облюбует для своих свиданий молодежь, а заботливые мамочки и нянюшки никогда не приведут сюда звонкоголосых малышей. Так как этот зеленый парк — самое прекрасное на свете кладбище.

И пусть тут нет могил и надгробий, но есть гладкий серый камень в конце аллеи. Кто-то привязал ленточку Омсты к склонившейся к камню веточке. Кто-то сплел венок из кленовых листьев. Кто-то, судя по горстке пепла, разжигал здесь огонь памяти…

А кто-то оставил у основания плиты букет желтых хризантем.

— Ил…

Я не умею говорить красивых слов.

— Ил, я должна была сказать тебе это раньше. Я… люблю тебя. Любила… Нет. Люблю.

Люблю. Я все еще люблю тебя, солнце мое.

— Но мне нужно… нужно… Отпустить тебя. Попрощаться и жить дальше, потому что… — глотаю слезы. — Потому что ты все равно уже не… не вернешься ко мне. А я должна… Ты же не знаешь, я сама не знала, но у нас будет ребенок. У нас с тобой. В следующем апреле. Или в мае. Я знаю, это странно — до следующего мая еще целый год, а по правилам должно быть девять месяцев. Только у меня ничего не бывает по правилам… Я вообще неправильная… Человек я неправильный, а дракон из меня так вообще никакой… Но это уже не важно. Самое важное теперь — это наш Дэви… Дэвигард. Это я так придумала. Помнишь… Помнишь, ты рассказывал мне про разделенное сердце и неоконченное дело? А я плакала, потому что думала, что отец меня бросил и не захотел быть… А ты еще обнял меня. В первый раз обнял. И мне так хорошо стало… Я, наверное, тогда уже тебя любила, вот и прижалась так… Я же давно еще тебя полюбила. И вообще ты мне с первой встречи понравился… Не тогда, когда Лайс тебя домой к нам привел, нет. Ты в тот раз злой был какой-то, глядел на меня так… Тебе же Дивер этот неизвестно чего обо мне наговорил… А в первый раз я тебя еще на Земле увидела. Помнишь? Сижу я на своей станции, жду клиентов, думаю: денежку сейчас заработаю, на Изагр после смены смотаюсь на ярмарку. А тут телепорт открывается, и ты из него как вывалишься. А сверху еще и Эн-Ферро грохнулся. А ты как высказал свое непредвзятое… А я подумала: какой парень красивый, у меня такого никогда не будет… Накаркала.

Милый мой, родной, любимый! Отчего я, дура, не сказала тебе всего этого раньше? И зачем теперь разговариваю с нагревшимся на солнце камнем, который даже не надгробие, и нет под ним твоей могилы…

— Ил, любимый мой. Я пришла, чтобы проститься. Отец говорит… говорил, что так нужно. Проститься и отпустить. И если есть загробная жизнь, то мы все равно с тобой еще встретимся, а если нет… Если нет, то что тогда толку… Но она есть, я знаю.