Не раз и я, в объятьях дев

 легко входя во вдохновение,

 от наслажденья обалдев,

 остановить хотел мгновение.

А возгораясь по ошибке,

 я погасал быстрее спички:

 то были постные те рыбки,

 то слишком шустрые те птички.

Я никак не пойму, отчего

 так я к женщинам пагубно слаб;

 может быть, из ребра моего

 было сделано несколько баб?

Душа смиряет в теле смуты,

 бродя подобно пастуху,

 а в наши лучшие минуты

 душа находится в паху.

Мы когда крутили шуры-муры

 с девками такого же запала,

 в ужасе шарахались амуры,

 луки оставляя где попало.

Пока я сплю, не спит мой друг,

 уходит он к одной пастушке,

 чтоб навестить пастушкин луг,

 покуда спят ее подружки.

Всегда ланиты, перси и уста

 описывали страстные поэты,

 но столь же восхитительны места,

 которые доселе не воспеты.

Из наук, несомненно благих

 для юнцов и для старцев согбенных

 безусловно полезней других

 география зон эрогенных.

Достану чистые трусы,

 надену свежую рубашку,

 приглажу щеточкой усы

 и навещу свою милашку.

Погрязши в низких наслаждениях,

 их аналитик и рапсод,

 я достигал в моих падениях

 весьма заоблачных высот.

Вот идеал моей идиллии:

 вкусивши хмеля благодать

 и лежа возле нежной лилии,

 шмелей лениво обсуждать.

Я женских слов люблю родник

 и женских мыслей хороводы,

 поскольку мы умны от книг,

 а бабы - прямо от природы.

Без вакханалий, безобразий

 и не в урон друзьям-товарищам

 мои цветы не сохли в вазе,

 а раздавались всем желающим.

Всем дамам нужен макияж

 для торжества над мужиками:

 мужчина, впавший в охуяж,

 берется голыми руками.

Я близок был с одной вдовой,

 в любви достигшей совершенства,

 и будь супруг ее живой,

 он дал бы дуба от блаженства.

Не знаю слаще я мороки

 среди морок житейских прочих,

 чем брать любовные уроки у дам,

 к учительству охочих.

Являют умственную прыть

 пускай мужчины-балагуры,

 а бабе ум полезней скрыть -

 он отвлекает от фигуры.

Даму обольстить не мудрено,

 даме очень лестно обольщение,

 даму опьяняет, как вино,

 дамой этой наше восхищение.

Соблазнам не умея возражать,

 я все же твердой линии держусь:

 греха мне все равно не избежать,

 так я им заодно и наслажусь.

Хоть не был я возвышенной натурой,

 но духа своего не укрощал

 и девушек, ушибленных культурой,

 к живой и свежей жизни обращал.