— Господа, дорогая Энн… Такой случай… — замельтешил Юрка, пытаясь предотвратить назревающий конфликт. — Для ваших поклонников, миссис Тарлтон! Автограф… Вот сюда, прямо на афишу… Тысяча благодарностей! — Он выхватил из кармана Дона ручку и протянул даме: — Плиз!!

— Что-о-о? — взвизгнула дама, наткнувшись взглядом на собственную изуродованную физиономию, и окаменела. Похоже было, что она выбирает между двумя возможностями развития событий — падением в обморок и дракой.

Продюсер поспешил отвлечь свою оскорбленную спутницу от опасных мыслей. Тыча жирным пальцем в изуродованный портрет, он затараторил:

— Вот, милая моя! Это именно то, о чем я говорил тебе, — полная нравственная деградация в массах!

Сорвав афишу, Миледи спрятала ее за спиной и дерзким взглядом Кармен уперлась в соперницу. С каким наслаждением она вцепилась бы в красные патлы принявшей борцовскую стойку нахалки!

Онемевший от неожиданности Юрка подал изумленный голос:

— Была совсем целая, красивая афиша! Честное слово… Я… я не знал, что Миледи… Нет! Она не нарочно… она не хотела… Гладышева — инвалид с детства. Знаете, от волнения у нее даже бывают судороги!

— Я сегодня же позвоню мэру, пусть сметет к чертовой матери эту вонючую стекляшку! — Бычья шея продюсера налилась кровью.

Дон в отчаянии уронил руки и промолчал — решил пожертвовать личным достоинством ради процветания заведения. Скандал со знаменитостями мог навсегда покончить с репутацией «Путника». И тогда Миледи отказала себе в удовольствии отмутузить задаваку Поцулько. Она предпочла спасти Дона и изобразила самую жуткую гримасу, соответствующую диагнозу Юрки «инвалид с детства», а еще тик, который ей здорово удавался в школьные годы.

Энн отступила, вспомнив про предписанную ей по сценарию раскрутки роль леди и утерянный в пылу дискуссии акцент:

— Фи, какой жуткий женщина! Это тяжело смотреть… И ее духи, святой Патрик! Воздух! Мне надо иметь свежий воздух! Я буду говорить министр культура! Пусть запрещает слушать мой муж в грязных местах.

— Именно! — подхватил ее под руку спутник, увлекая к выходу. — Я немедля сообщу в санэпидстанцию, что видел здесь на продуктах питания энергичных, хорошо упитанных тараканов.

Словно отыграв сцену, гости удалились. Скрипнул плетеный стул под рухнувшим Доном. В тишине слышно было лишь жужжание вентилятора, колебавшего снежно-белые шторы.

— Ты уволена, детка. В третий и последний раз. И никогда, никогда больше добренький Шеф не пустит тебя даже на порог… — Рванув ворот рубашки, Дон налил себе большую чашку кофе и залпом осушил ее. — Гуд бай, Миледи…

Миледи фыркнула и бросила на стойку скомканный фартук.

— К чертям тебя и твое заведение! Развел тараканов, бразильский шпион! — Подойдя к телефону, она решительно набрала номер. — Вы ищете уродов? Отлично! Говорю — отлично! — прогнусавила она, зажав нос. — У меня одна нога, врожденное косоглазие и хронический ринит. Еще… но это между нами, болезнь Паркинсона в стадии обострения… Не хотелось бы афишировать. Я пока не замужем. Возраст? То есть сколько мне лет? М-м-м… Слегка за сорок. Точнее для анкеты? Ну, скажем, пятьдесят шесть. Люблю ли я громкую музыку? О, мивая! Как я танцевала в дансингах на Елисейских Полях! Это было еще до войны — носили креп-жоржет и стрижку «гарсон». Сейчас я вам расскажу о своем дружке Жане. Жане Маре. Вы слышали, конечно. Он же не всегда был э… голубоватым.