И почему они все такие глупые, эти длинноногие куколки? А умницы — засушенные воблы. Правда, имелась третья категория, выведенная как ценная порода новым временем, — деловые женщины. Ласточкин едва не влюбился в волевую, образованную и такую самостоятельную Виолу — хозяйку престижного косметического салона. Только ждал, когда она наконец сбросит кукольную маску и станет живой. И даже пробовал в отчаянии пробиться к ее живому нутру сам. Но оказалось, что под панцирем хваткой особы ничего нет. Пусто.

А Клер? Очаровательная, эффектная стервозина, пересчитывавшая все жизненные ценности на твердую валюту. Умна, предприимчива и даже талантлива в поисках достойного супруга. А Ласточкин, получивший в результате своей романтической деятельности солидное состояние, был завидной партией. Перспектива у супругов четкая: прибыльное дело, особняк на Рублевке, яхта, ну и все как у нормальных людей. Клер других и за людей не считает — так, отбросы общества. Ждет его, лапушка, наведя марафет по полной программе… Остается выбрать самый дорогущий ресторан, запастись ворохом роз и примчать к подъезду на «мерсе», оставленном на стоянке.

— Кутить так кутить, гулять так гулять! — вслух произнес Ласточкин и замер, прислушиваясь к себе. Вот сейчас начнет отстукивать ритм счетчик куража, пустится вскачь сердце, подстегнутое адреналином… И завертится, загремит колокольчиками карусель лихого веселья…

Ничего. Он сидел в чужом дворике, остановив усталый взгляд на чужом Арлекине. Курлыкали, шустря под ногами, голуби, и спорили о чем-то звонкие девчачьи голоса.

— Дядя, вам мой Алик понравился? — Рядом стояла девчушка, прижимая к груди куклу.

— У меня был такой же, когда я был маленький.

— А где он теперь?

— Потерялся.

— Жалко. Тогда давайте играть все вместе. — Она усадила чернокрасного чудака рядом с Ласточкиным, и Арлекин прильнул к его боку треухой шапкой. — Понарошку пришли гости. Все пробуют йогуртовый торт! А ты особенно голодный. — Девчушка поднесла дяде совочек с куском «торта». — Есть надо не по-настоящему.

— Саша, не приставай к чужим. Ты видишь — у мужчины костюм белый. — В голосе мамаши слышалось явное пренебрежение к бродящему по задворкам «белокостюмнику».

«Хочу дочку. Хочу Арлекина у ее кроватки. Хочу милую, нежную, отчаянную, умеющую летать! — с осатанением подумал вдруг Ласточкин. — И все это у меня будет». Мастерски, как заправский иллюзионист, он «проглотил» песок с детского совочка, отметив испуг и восторг на лице девочки.

— Он съел! Он съел! Он взаправду съел! — кричала она на бегу матери, в то время как мужчина в элегантном светлом костюме покидал арбатский дворик.

Ласточкин понял, что он должен делать, и это дело было самым нужным и самым интересным в его жизни. Адреналин кипел в каждом пальце: быстрее, быстрее! Только бы успеть!

Клер он даже не позвонил.

Ирка сидела на камнях у воды, не прячась от пронизывавшего ноябрьского ветра. Пусть дует, пусть выхолаживает и уносит подальше мечты, планы, надежды, иллюзии… Пусть замораживает руки, не так будет болеть душа.

Волны — тяжелые, рыжие, злые — неслись мимо. Не море раскинулось перед ней — река. Широченная и сильная, знакомая раньше только по картинам и фильмам, — «красавица народная» Волга.