Но ум мерит и
символически, путем сравнения, как тогда, когда он пользуется числом и
геометрическими фигурами и ссылается на них как на подобия". Впрочем, не
только эта мысль Николая Кузанского почти уже указывает на нашу Игру, не
только она одна соответствует и принадлежит направлению фантазии,
напоминающему ее, Игры, умственные ходы; у него можно найти и много других
подобных мест. Радость, доставляемая ему математикой, его пристрастие
пояснять богословско-философские понятия на примере фигур и аксиом
Евклидовой геометрии кажутся очень близкими психологии Игры, и даже его
латынь -- слова которой иной раз просто выдуманы, хотя любой латинист поймет
их правильно, -- даже она напоминает порой вольную пластичность языка Игры.
В не меньшей мере к предтечам Игры принадлежит, как явствует уже из
эпиграфа нашего сочинения, и Альбертус Секундус. Мы полагаем также, хотя не
можем подтвердить это цитатами, что идея Игры владела и теми учеными
музыкантами XVI, XVII и XVIII веков, что клали в основу своих музыкальных
композиций математические рассуждения. В древних литературах то и дело
встречаются легенды о мудрых и магических играх, которые были в ходу у
монахов, ученых и при гостеприимных княжеских дворах, например, в виде
шахмат, где фигуры и поля имели, кроме обычных, еще и тайные значения. И
общеизвестны ведь рассказы, сказки и предания ранних периодов всех культур,
приписывающие музыке, помимо чисто художественной силы, власть над душами и
народами, которая превращает ее, музыку, не то в тайного правителя, не то в
некий устав людей и их государств. От древнего Китая до сказаний греков
сохраняет свою важность мысль об идеальной, небесной жизни людей под
владычеством музыки. С этим культом музыки ("меняясь вечно, смертным шлет
привет музыки сфер таинственная сила" -- Новалис) игра в бисер теснейшим
образом связана.
Хотя идею Игры мы считаем вечной и потому всегда, задолго до ее
осуществления, жившей в мире и о себе заявлявшей, ее осуществление в
известной нам форме имеет свою историю, важнейшие этапы которой мы
попытаемся кратко изложить.
Начало духовного движения, приведшего, в частности, к учреждению Ордена
и к игре в бисер, относится к периоду истории, именуемому со времен
основополагающих исследований историка литературы Плиния Цигенхальса и по
его почину "фельетонной эпохой". Такие ярлыки красивы, но опасны и всегда
подбивают на несправедливость к какому-то прошлому состоянию человечества; и
фельетонная эпоха отнюдь не была ни бездуховной, ни даже духовно бедной. Но
она, судя по Цигенхальсу, не знала, что ей делать со своей духовностью,
вернее, не сумела отвести духовности подобающие ей место и роль в системе
жизни и государства. |