- Никаких.
- Вы испугали их, милостивый государь, - крикнул генерал.
- Да совсем же нет. Мне еще в Берлине запало в ухо беспрерывно
повторяемое ко всякому слову "ja wohl", которое они так отвратительно
протягивают. Когда я встретился с ним в аллее, мне вдруг это "ja wohl", не
знаю почему, вскочило на память, ну и подействовало на меня
раздражительно... Да к тому же баронесса вот уж три раза, встречаясь со
мною, имеет обыкновение идти прямо на меня, как будто бы я был червяк,
которого можно ногою давить. Согласитесь, я тоже могу иметь свое самолюбие.
Я снял шляпу и вежливо (уверяю вас, что вежливо) сказал: " Madame, j'ai
l'honneur d'etre votre esclave". Когда барон обернулся и закричал "гейн!" -
меня вдруг так и подтолкнуло тоже закричать: "Ja wohl!" Я и крикнул два
раза: первый раз обыкновенно, а второй - протянув изо всей силы. Вот и все.
Признаюсь, я ужасно был рад этому в высшей степени мальчишескому
объяснению. Мне удивительно хотелось размазывать всю эту историю как можно
нелепее.
И чем далее, тем я более во вкус входил.
- Вы смеетесь, что ли, надо мною, - крикнул генерал. Он обернулся к
французу и по-французски изложил ему, что я решительно напрашиваюсь на
историю. Де-Грие презрительно усмехнулся и пожал плечами.
- О, не имейте этой мысли, ничуть не бывало! - вскричал я генералу, -
мой поступок, конечно, нехорош, я в высшей степени откровенно вам сознаюсь в
этом. Мой поступок можно назвать даже глупым и неприличным школьничеством,
но - не более. И знаете, генерал, я в высшей степени раскаиваюсь. Но тут
есть одно обстоятельство, которое в моих глазах почти избавляет меня даже и
от раскаяния. В последнее время, эдак недели две, даже три, я чувствую себя
нехорошо: больным, нервным, раздражительным, фантастическим и, в иных
случаях, теряю совсем над собою волю. Право, мне иногда ужасно хотелось
несколько раз вдруг обратиться к маркизу Де-Грие и... А впрочем, нечего
договаривать; может, ему будет обидно. Одним словом, это признаки болезни.
Не знаю, примет ли баронесса Вурмергельм во внимания это обстоятельство,
когда я буду просить у нее извинения (потому что я намерен просить у нее
извинения)? Я полагаю, не примет, тем более что, сколько известно мне, этим
обстоятельством начали в последнее время злоупотреблять в юридическом мире:
адвокаты при уголовных процессах стали весьма часто оправдывать своих
клиентов, преступников, тем, что они в момент преступления ничего не помнили
и что это будто бы такая болезнь. "Прибил, дескать, и ничего не помнит". И
представьте себе, генерал, медицина им поддакивает - действительно
подтверждает, что бывает такая болезнь, такое временное помешательство,
когда человек почти ничего не помнит, или полупомнит, или четверть помнит. |