Изменить размер шрифта - +

     Мне, впрочем, вовсе не хотелось сердить  собственно  генерала;  но  мне
захотелось теперь посердить Полину. Полина обошлась со мною  так  жестоко  и
сама толкнула меня на такую глупую дорогу, что мне очень хотелось довести ее
до того, чтобы она  сама  попросила  меня  остановиться.  Мое  школьничество
могло, наконец, и ее компрометировать. Кроме  того,  во  мне  сформировались
кой-какие другие ощущения и желания; если  я,  например,  исчезаю  пред  нею
самовольно в ничто, то это вовсе ведь не значит, что пред  людьми  я  мокрая
курица и уж, конечно, не барону "бить меня палкой". Мне захотелось над всеми
ними насмеяться, а самому  выйти  молодцом.  Пусть  посмотрят.  Небось!  она
испугается скандала и кликнет меня опять.  А  и  не  кликнет,  так  все-таки
увидит, что я не мокрая курица...
                                    ---
     (Удивительное известие: сейчас только услышал от  нашей  няни,  которую
встретил  на   лестнице,   что   Марья   Филипповна   отправилась   сегодня,
одна-одинешенька, в Карлсбад, с вечерним поездом, к двоюродной  сестре.  Это
что за известие? Няня говорит, что она давно собиралась;  но  как  же  этого
никто не знал? Впрочем, может, я только не знал. Няня проговорилась мне, что
Марья Филипповна с генералом еще третьего дня крупно поговорила.  Понимаю-с.
Это,  наверное,  -  mademoiselle  Blanche.  Да,  у  нас   наступает   что-то
решительное.)

Глава VII
     Наутро я позвал кельнера и объявил, чтобы  счет  мне  писали  особенно.
Номер мой был не так еще дорог, чтоб очень  пугаться  и  совсем  выехать  из
отеля. У меня было шестнадцать фридрихсдоров,  а  там...  там,  может  быть,
богатство! Странное дело, я еще не выиграл, но поступаю, чувствую  и  мыслю,
как богач, и не могу представлять себя иначе.
     Я располагал, несмотря на ранний час, тотчас же отправиться  к  мистеру
Астлею в отель d'Angleterre, очень недалеко от нас, как вдруг вошел  ко  мне
Де-Грие. Этого никогда еще не случалось, да, сверх того, с  этим  господином
во все  последнее  время  мы  были  в  самых  чуждых  и  в  самых  натянутых
отношениях. Он явно не скрывал своего ко мне пренебрежения, даже старался не
скрывать; а я - я имел свои  собственные  причины  его  не  жаловать.  Одним
словом, я его ненавидел. Приход его меня очень удивил. Я тотчас же  смекнул,
что тут что-нибудь особенное заварилось.
     Вошел он очень любезно и сказал мне  комплимент  насчет  моей  комнаты.
Видя, что я со шляпой в руках, он осведомился, неужели  я  так  рано  выходу
гулять. Когда же услышал, что я иду  к  мистеру  Астлею  по  делу,  подумал,
сообразил, и лицо его приняло чрезвычайно озабоченный вид.
     Де-Грие был, как все французы, то есть веселый и  любезный,  когда  это
надо и  выгодно,  и  нестерпимо  скучный,  когда  быть  веселым  и  любезным
переставала необходимость.
Быстрый переход