Изменить размер шрифта - +

     - Полина! Дай мне только один час! Подожди  здесь  только  час  и...  я
вернусь! Это... это необходимо! Увидишь! Будь здесь, будь здесь!
     И я выбежал из комнаты, не  отвечая  на  ее  удивленный  вопросительный
взгляд; она крикнула мне что-то вслед, но я не воротился.
     Да, иногда самая дикая мысль, самая с виду невозможная мысль,  до  того
сильно  укрепляется  в  голове,  что  ее  принимаешь   наконец   за   что-то
осуществимое... Мало  того:  если  идея  соединяется  с  сильным,  страстным
желанием, то, пожалуй, иной раз  примешь  ее  наконец  за  нечто  фатальное,
необходимое, предназначенное, за нечто такое, что уже не может не быть и  не
случиться! Может быть, тут  есть  еще  что-нибудь,  какая-нибудь  комбинация
предчувствий,  какое-нибудь  необыкновенное  усилие   воли,   самоотравление
собственной фантазией или еще что-нибудь - не знаю; но со мною в этот  вечер
(который я никогда в жизни не позабуду) случилось происшествие чудесное. Оно
хоть и совершенно оправдывается арифметикою, но тем не менее - для меня  еще
до сих пор чудесное. И почему, почему эта уверенность  так  глубоко,  крепко
засела тогда во мне, и уже с таких давних пор?  Уж,  верно,  я  помышлял  об
этом, - повторяю вам, - не как о случае, который может быть в  числе  прочих
(а стало быть, может и не быть), но как о чем-то  таком,  что  никак  уж  не
может не случиться!
     Было четверть одиннадцатого; я вошел в воксал в такой твердой надежде и
в то же время в таком волнении, какого я еще никогда не испытывал. В игорных
залах народу было еще довольно, хоть вдвое менее утрешнего.
     В одиннадцатом часу у  игорных  столов  остаются  настоящие,  отчаянные
игроки, для которых на водах  существует  только  одна  рулетка,  которые  и
приехали для нее одной, которые плохо замечают, что вокруг них происходит, и
ничем не интересуются во весь сезон, а только играют с утра до ночи и готовы
были бы играть, пожалуй, и всю ночь до рассвета, если б можно было. И всегда
они с досадой расходятся, когда в  двенадцать  часов  закрывают  рулетку.  И
когда старший  крупер  перед  закрытием  рулетки,  около  двенадцати  часов,
возглашает:  "Les  trois  derniers  coups,  messieurs!"60,  то  они   готовы
проставить иногда на этих трех последних  ударах  все,  что  у  них  есть  в
кармане, - и действительно тут-то наиболее и проигрываются. Я прошел к  тому
самому столу, где давеча сидела бабушка. Было не  очень  тесно,  так  что  я
очень скоро занял место у стола стоя. Прямо предо мной,  на  зеленом  сукне,
начерчено было слово: "Passe".  "Passe"  -  это  ряд  цифр  от  девятнадцати
включительно до тридцати шести. Первый же ряд, от  первого  до  восемнадцати
включительно, называется "Manque"; но какое мне было до  этого  дело?  Я  не
рассчитывал, я даже не слыхал, на какую цифру лег последний удар, и об  этом
не справился, начиная игру, как бы сделал  всякий  чуть-чуть  рассчитывающий
игрок. Я вытащил все мои двадцать фридрихсдоров и  бросил  на  бывший  предо
мною "passe".
Быстрый переход