Обещанных "звезд" я не видал; но в некоторых отношениях она и в самом деле
сдержала слово. Сверх того, она познакомила меня с Hortense, которая была
слишком даже замечательная в своем роде женщина и в нашем кружке называлась
Therese-philosophe...
Впрочем, нечего об этом распространяться; все это могло бы составить
особый рассказ, с особым колоритом, который я не хочу вставлять в эту
повесть. Дело в том, что я всеми силами желал, чтоб все это поскорее
кончилось. Но наших ста тысяч франков хватило, как я уже сказал, почти на
месяц, чему я искренно удивлялся: по крайней мере, на восемьдесят тысяч, из
этих денег, Blanche накупила себе вещей, и мы прожили никак не более
двадцати тысяч франков, и - все-таки достало. Blanche, которая под конец
была уже почти откровенна со мной (по крайней мере кое в чем не врала мне),
призналась, что по крайней мере на меня не падут долги, которые она
принуждена была сделать. "Я тебе не давала подписывать счетов и векселей, -
говорила она мне, - потому что жалела тебя; а другая бы непременно это
сделала и уходила бы тебя в тюрьму. Видишь, видишь, как я тебя любила и
какая я добрая! Одна эта чертова свадьба чего будет мне стоить!"
У нас действительно была свадьба. Случилась она уже в самом конце
нашего месяца, и надо предположить, что на нее ушли самые последние подонки
моих ста тысяч франков; тем дело и кончилось, то есть тем наш месяц и
кончился, и я после этого формально вышел в отставку.
Случилось это так: неделю спустя после нашего водворения в Париже
приехал генерал. Он прямо приехал к Blanche и с первого же визита почти у
нас и остался. Квартирка где-то, правда, у него была своя. Blanche встретила
его радостно, с визгами и хохотом и даже бросилась его обнимать; дело
обошлось так, что уж она сама его не отпускала, и он всюду должен был
следовать за нею: и на бульваре, и на катаньях, и в театре, и по знакомым.
На это употребление генерал еще годился; он был довольно сановит и приличен
- росту почти высокого, с крашеными бакенами и усищами (он прежде служил в
кирасирах), с лицом видным, хотя несколько и обрюзглым. Манеры его были
превосходные, фрак он носил очень ловко. В Париже он начал носить свои
ордена. С эдаким пройтись по бульвару было не только возможно, но, если так
можно выразиться, даже рекомендательно. Добрый и бестолковый генерал был
всем этим ужасно доволен; он совсем не на это рассчитывал, когда к нам
явился по приезде в Париж. Он явился тогда, чуть не дрожа от страха; он
думал, что Blanche закричит и велит его прогнать; а потому, при таком
обороте дела, он пришел в восторг и весь этот месяц пробыл в каком-то
бессмысленно-восторженном состоянии; да таким я его и оставил. Уже здесь я
узнал в подробности, что после тогдашнего внезапного отъезда нашего из
Рулетенбурга с ним случилось, в то же утро, что-то вроде припадка. |