– Вы хотели видеть успешный результат своих трудов Джек, – сказал Кэнтор.

– Вы получили эту возможность.

Джек задумался. Тот факт, что все тела были увезены из лагеря, подсказывал ему; каков будет конец всего этого дела! Никто не должен был узнать, что там случилось. Конечно, там остались какие‑то следы от пуль, два‑три кровавых пятна, но тел никаких. Так что от этой операции можно отречься. Десантники в буквальном смысле слова замели все следы. Так что там нет ничего, что может указать на французов. В этом смысле операция была совершена мастерски. Но если так много усилий приложено к тому, чтобы замести все следы, тогда нет оснований ожидать, что террористы предстанут перед судом. «Вы, месье, не пошли бы на все эти хлопоты ради того, чтобы потом все это стало достоянием широкой публики во время суда, – сказал себе Райан. – Прощай, Франсуаза Теру… А ведь это я приговорил их к смерти», – осознал он наконец.

– Она убила по меньшей мере троих, – сказал Кэнтор, словно прочитав его мысли.

– Профессор Райан, эта девица бессердечна. Никаких эмоций. Её лицо пусть не вводит вас в заблуждение, – сказал Жан‑Клод. – Не могут же они все походить на Гитлера.

«Это верно, да не совсем, – подумал Райан. – Как бы то ни было, она была человеком, чья жизнь вот‑вот должна была оборваться. Как она сама обрывала жизнь других», – подсказал сам себе Джек. И тут же отметил, что будь на её месте Син Миллер, никаких угрызений совести у него не возникло бы.

– Прошу прощения, – сказал он. – У меня некоторый романтизм взыграл.

– Это понятно, – с готовностью откликнулся француз. – Все это достойно сожаления, профессор, но эти люди сами выбрали свой путь. Вы помогли отомстить за смерть многих невинных людей и спасли жизнь многим другим, которые никогда об этом даже не узнают. Вы получите официальное письмо с благодарностью. Конечно, секретное.

– Всегда рады содействовать, полковник, – сказал Кэнтор. Распрощавшись с Жан‑Клодом, они вышли в коридор.

– Сомневаюсь, что захотел бы ещё раз увидеть подобное, – сказал Райан. – В том смысле, что я не хочу видеть их лица. В том смысле… Черт, я не знаю, в каком смысле! Может… в общем, совсем другое дело, когда ты не знаешь их в лицо. Это было, словно смотришь футбол по телевизору, но это был вовсе не футбол. Кто этот человек, кстати?

– Жан‑Клод, он из французской службы безопасности. Всего полтора дня назад мы получили новые снимки лагеря, сделанные в дневное время. Они уже были готовы к операции, и он за шесть часов сумел все это провернуть. Производит впечатление, не так ли?

– Похоже, они как раз этого и хотели. Ведь вряд ли они будут их судить, как думаете?

– Да, сомневаюсь в этом. Помните, как оно было, когда судили в последний раз людей из «Action‑Directe»? Присяжным начали звонить по ночам с угрозами, и все дело провалилось. Вряд ли они вновь пойдут на такой скандал, – сказал, нахмурившись Кэнтор. – Ну, это не наше дело. Их система всё‑таки отличается от нашей. Все, что мы сделали, это передали информацию нашему союзнику.

– В американском суде это назвали бы соучастием в убийстве.

– Возможно, – согласился Кэнтор. – Но лично я предпочитаю определение, которое дал Жан‑Клод: справедливое возмездие.

– Тогда почему вы уходите в августе? – спросил Райан.

– Может, однажды вы это узнаете, Джек, – ответил Кэнтор, даже не повернувшись к нему.

Райан вернулся в свой кабинет.