Рядовые, то есть время от времени избираемые и переизбираемые «окольцовцы», носили ободочки серебряные.

И Алектор двинул по мячу с правой…

От этого страшного, поистине кумановского удара мяч со свистом и шипением… нет, не взмыл под небеса и уж вовсе не полетел в расположенные неподалеку ворота.

Он вообще никуда не полетел.

Произошло нечто ужасное и печальное для юных футболистов. Окаменелый и донельзя острый коготь старого профессора просто-напросто проткнул пузырь из рыбы-шара, и он будто приклеился к его лапе. Мяч с шепотом негодования испускал из себя воздух.

– Ну что же вы наделали, дяденька Алектор! – захныкали обиженные отроки, выходя из укрытий.

Скрывая смущение и чувство вины, профессор наклонился, сдернул сдувшийся «рыбий шар» с когтя и зашвырнул его, как тряпицу, в кусты. Все это сопровождалось осуждающим гудением юных футболистов, лишенных возможности продолжить игру.

«Н-да, что-то не задался денек, – думал Алектор, уходя подальше от места своего позора. – Причем не задался-то с самого начала».

Так куда же держал путь одинокий старик, предпочитавший большую часть суток просиживать при свече над своими мудреными изысканиями? Известно, куда – в редакцию газеты «Кур ям», главному и единственному печатному рупору всего Куростана.

Впрочем, свое горячо любимое отечество петушки и курочки называли совсем иначе. А Куростаном – одни только соседи-враги, то есть Империя Гройлеров, находящаяся за горным хребтом, да еще Княжество Хищных Зубастиков, простиравшееся в океане, также на острове, на восток от долины кур и петухов.

Сами обитатели больших и малых курятников дали когда-то совсем иное название своей крошечной, но очень уютной стране. Много лет назад здесь был хутор под названием «Куриный Щавель». Этого самого щавеля, кисленького, вкусненького и питательного, росло здесь – тьма тьмущая. Вот на щавеле-то благодатном и разросся хуторок до обширного поселения. А название его, наоборот, сократилось до ныне принятого – Кур-Щав ель.

Кур-Щавель находился в плодородной прибрежной долине, граничившей на западе с горным хребтом, за которым раскинулась Империя Гройлеров. Жители долины постепенно превратились в сибаритов, ибо ни в чем не имели недостатка. Поэтому у них и не было нужды изобретать всевозможную хитрую технику, новейшие полимеры, вроде гудрона, служившего основным стройматериалом в Империи Гройлеров.

Как жили они прежде своими выводками при свечах да в бревенчатых курятниках, так и живут по нынешний день. «Не нами придумано, не нам и отменять этот освященный веками обычай», – громогласно прокукарекал как-то профессор Алектор на собрании в Общепородном Мыслительном Центре «Куриные мозги». За что и был тут же назван окольцовцами-прогрессистами «злостным ретроградом и прозектором». Хм, прозектором, копающемся в мертвой старине… Что ж, хорошо хоть, не коллектором… Не хватило на это у «окольцовцев» курьих мозгов!

До избы-редакции путь был не близок, и профессор Алектор с интересом поглядывал по сторонам, вертя своей самой длинной в Кур-Щавеле шеей: а что же изменилось в этом мире за время его добровольного двухнедельного затворничества, связанного с работой над новым, сенсационным открытием? Он и вправду был в душе чуточку инспектором – в этом цыплята-недоросли, распевающие обидные частушки про заслуженного ученого, были отчасти правы. Сами того не понимая. А, может, и понимая… «Ведь юные умы интуитивно схватывают то, что порой сокрыто даже от премудрых», – подумал профессор и решил при первом же удобном случае высказать эту нетривиальную мысль своим студентам на лекции в университете.

Н-да, так что же нового во вселенной случилось за время его отсутствия? Негусто, негусто… Просто ничегошеньки нового, господа оперенные!

– Нет на публике Алектора – нет и жизненного вектора, – назидательно прокудахтал профессор.