– Значит, он использовал человеческую кровь.

– И звериную тоже. Доставка происходила дважды в неделю, как у нас здесь. Ты наверняка видела фургоны «Зеленого креста». По части транспортировки крови это самая надежная курьерская служба. – Она аккуратно задвинула рамку на место. – Он использовал плазму для получения заменителей – некоторые в форме тоников, некоторые в виде сухой заморозки. Оставлял себе необходимое количество, а остальное продавал фирме в Олбани. У меня на кухне есть некоторое количество замороженного продукта, он продается под торговой маркой «Санфруа».[27]

Я видела на кухне красно‑черный контейнер.

– А где ты покупаешь «Санфруа»?

– «Зеленый крест» привозит. – Мама пристально вглядывалась в следующий улей. – Иди сюда и взгляни, Ариэлла. Ты когда‑нибудь видела более красивый рой?

Сотни пчел лепились на блестящие золотые соты, совершая непонятные мне крохотные зигзаги.

– Умнички мои, – проворковала мае.

– Они красивые, – сказала я, вдруг почувствовав ревность. – Когда приходит следующий фургон?

Мама сделала мне подарок: мой собственный сотовый телефон. Она сказала, что питает к технике смешанные чувства, но поскольку домашний телефон используется и по работе, мне нужен собственный номер.

По ее совету я первым делом позвонила Майклу, дабы известить его о том, что я поправилась. Озабоченная поисками отца, я хотела расспросить его о Деннисе и Мэри Эллис Рут, но он не был с ними знаком, и откуда ему было знать, в городе они или нет. Больше мне сказать было особенно нечего.

– Я скучаю по тебе, – сказал Майкл двусмысленным тоном.

– Я тоже. – До некоторой степени я сказала правду; я скучала по тому мальчику, каким он был до гибели Кэтлин. – Может, как‑нибудь приедешь нас навестить?

– Может быть. – Но, судя по его тону, подобная перспектива была весьма отдаленной. – Ари, мне нужно кое о чем тебя спросить. Кэтлин говорила о тебе всякое. Мол, мне надо быть с тобой осторожным, что ты не… – Он смешался.

– Она говорила, что я ненормальна? Ну, это правда.

– Она говорила… глупости всякие. Она увлекалась этими дурацкими ролевыми играми и колдовством, и кто знает, чем еще. Но порой она вела себя так, будто все это по правде. Она говорила, что ты вампир.

У меня в мозгу это слово светилось, как раскаленные угли.

– Я понимаю, это смешно, но я все‑таки должен тебя спросить, не знаешь ли ты что‑нибудь о том, как она погибла. Тебе что‑нибудь известно?

– Я знаю только то, что прочла в газетах, и что рассказал мне ты. Я не причастна к ее смерти, Майкл. Мне жаль, что меня не оказалось рядом в ту ночь… иногда мне кажется, что я могла бы оказаться в силах спасти ее. Но мне стало плохо, и ты отвез меня домой, а потом твой отец позвонил моему узнать, не у меня ли она.

– Так я и думал. Извини, что поднял эту тему.

– Ничего страшного.

Я спросила, не появились ли в деле какие‑нибудь зацепки. Он сказал, что полиция опрашивает персонал ипподрома.

Как только я рассортировала то, что знала об отце сама и что рассказала мне мама, всплыли некоторые факты, способные, возможно, помочь его выследить. Я записала их в дневник.

Во‑первых, каждый январь отец отправлялся в Балтимор, Возможно, в следующем году полезно будет съездить туда. Но до января еще несколько месяцев, а я была не склонна проявлять терпение.