Но варианты «плана возвращения» стремительно иссякали.

Спустя несколько дней появился фургон «Зеленого креста». Я встретила водителя улыбкой и несколькими вопросами. Он сказал, что ничего не знает о производстве «Санфруа», и прозрачно намекнул, что, если бы и знал, постороннему все равно не сказал бы.

Я отвернулась. Из конюшен вышла мама с двумя большими корзинами подофилловых корней и листьев, собранных накануне в лесу. Подофилл еще называют американской мандрагорой. Индейцы использовали ее для лечения, и теперь растение проверяют как возможное лекарство от рака. Мама поставляла его «Зеленому кресту» в обмен на заменители крови.

– Нам нужно две коробки «Санфруа», – сказала она. – Надеюсь, качество будет такое же высокое, как и в прошлый раз.

Курьер погрузил корзины в фургон, затем передал ей две картонные коробки с пометкой «ЛЕР и K°».

– Не волнуйтесь, – сказал он. – Ничего не изменилось.

– Интересно, где я буду жить, когда вырасту? – сказала я. – В смысле, когда стану старше.

Мы с мамой сидели в гостиной. Снаружи едва слышно доносилась музыка. Дашай и Беннет танцевали на траве под транзистор.

Мае строго посмотрела на меня.

– Ты не станешь старше. Разве ты этого не понимаешь? – В голосе ее звучало недовольство. – Отец тебя что, вообще ничему не учил?

Учил, разумеется. Но я никогда не вдумывалась в скрытый смысл услышанного: как только становишься «иным», биологические часы останавливаются. Ты не стареешь. Не растешь. Только разум может развиваться.

– На сколько я выгляжу?

– Иногда на двадцать, – сухо ответила она. – А сегодня на двенадцать.

Несколько задетая, я встала и отошла к окну. Беннет и Дашай, обнявшись, вальсировали так грациозно, что я вздрогнула. Научусь ли я когда‑нибудь так танцевать?

Интересно, почему самое очевидное решение проблемы приходит в голову в последнюю очередь?

Определенные элементы в поле нашего сознания находятся в центре внимания, а другие лежат на периферии. Мое внимание, как правило, сосредоточено на том, что привлекает меня необычностью или загадочностью. У вас тоже так? В данный момент я сосредоточена на том, как описать сознание, и уделяю мало внимания сидящей у моих ног кошке и запаху влажного воздуха вокруг.

Можно было бы предположить, что я не сознаю присутствия знакомых вещей. Но они часть моего периферического внимания. В доказательство я могу переключиться и погладить кошку или утереть пот со лба. Эти вещи находятся в поле моего сознания, даже если я не обращаю на них внимания.

Почему я не заметила у мамы на кофейном столике экземпляров «Журнала По»? Их вид был привычен. Отец держал такую же стопку на столе возле кресла в гостиной. Полагаю, если бы меня, пока я росла, спросили, что выписывает средняя американская семья – «Журнал По» или телепрограмму, – я бы решила, что большинство людей предпочитают По.

Побывав в широком мире, я изменила мнение.

Я набрала номер редакции «Журнала По».

– У меня папа заболел, – сказала я снявшему трубку. Этот голос определенно принадлежал особи мужского пола. – Он говорит, что не получал журнал. Я сказала ему, что позвоню вам.

– Посмотрим, смогу ли я вам помочь, – забота в голосе этого человека казалась искренней.

Я назвала ему имя и адрес отца в Саратога‑Спрингс.

Он отошел, потом снова взял трубку.

– Мисс Монтеро? – уточнил он.

– Ариэлла Монтеро.

– Да. Так, похоже, подписка вашего отца была переадресована. Вот незадача! Кто‑то позвонил в феврале и попросил переадресовать подписку.