Келсо сел в машину и включил зажигание. Заметив, что девушка рассматривает его, он спросил:

– Как самочувствие?

– Отлично.

– Хорошо.

Автомобиль тихо отъехал от тротуара, направляясь по главной улице к бухте. Ни Элли, ни Келсо не заметили машину с тремя мужчинами внутри, которые с интересом наблюдали, как они вышли из паба. И только когда «Эскорт» Келсо отъехал на изрядное расстояние, машина двинулась следом.

Апрель 1960‑го

Одинокий Рейнджер скакал через чащу, для пущей скорости нахлестывая собственную задницу, потому что никакого коня под ним не было. Вокруг прятались индейцы, пускающие стрелы через пустые окна разбомбленных домов, и ему приходилось увертываться и отклоняться, призывая невидимого товарища делать то же самое. Если кто‑нибудь вылезет из засады, то все пропало – придется распрощаться со скальпами. Но тут Одинокий Рейнджер полетел вниз, не разглядев торчащую из земли металлическую трубу. Разбросанные полузарытые в землю кирпичи сделали падение еще более неприятным, и он закричал.

Несколько мгновений он лежал, ошеломленный, борясь со слезами, хотя рядом никого не было, кто бы их увидел, и наконец он сел – уже не свалившийся с лошади Человек‑в‑Маске, а просто тощий мальчуган. Он принюхался, отряхивая пыль с ладоней, потом нагнулся и потер лодыжку. Из груди вырвался стон – не от боли, а из‑за маленькой прорехи на колене джинсов. Мама расстроится – не рассердится, она никогда по‑настоящему не сердится на него. Джинсам было всего два месяца, это были его первые длинные штаны, их купили, потому что он сказал ей, что другие ребята смеются над его тощими белыми ногами. И папа тоже не обрадуется.

Мальчик встал на ноги и быстро осмотрел лодыжку. Все нормально, можно ходить. Он еще раз посмотрел на прореху и сдвинул края в тщетной надежде, что они срастутся. Они не срослись, как он и предполагал. Мама заплачет, а папа, может быть, не заметит, хотя он был полисмен и от него мало что ускользало. Мальчик провел пальцем под носом, принюхиваясь. Скотина, обозвал он себя. Его же предупреждали: не играй на развалинах! И вот расплата. Вечером не будет «Права пистолета».

Он похромал к куче мусора и сел, вытянув ноги, чтобы отряхнуть штаны. Стоял теплый день, солнце не палило, но дружелюбно грело. Около уха жужжала единственная муха, вызванная к жизни солнечной погодой. Мальчик отмахнулся от нее, и ему явственно показалось, что ее крылышки коснулись ладони. Почуяв более интересную перспективу, муха зажужжала прочь, к подсыхающим человеческим экскрементам у открытой двери разбитого дома. Мальчик поскреб щеку и отбросил с глаз длинную темную челку. Он знал, что нужно спешить домой, что мама тревожится, когда его долго нет, а папа, как всегда, приготовил ему кое‑какую работу по дому, но было так хорошо вот так сидеть среди грязи, хорошо быть не в школе, чувствовать солнечное тепло после долгой нудной зимы. Яркое голубое небо с несколькими пушистыми облачками, неподвижно висевшими в вышине, напоминало, что не за горами долгие месяцы летних каникул. Недели, растягивающиеся словно на годы, дни, тонущие в вакууме времени. Играть, помогать папе, по пятницам смотреть диафильмы, ходить за покупками с мамой, помогать папе, играть, еще играть и еще играть. Потом, если повезет и он закончит школу, другая школа. Средняя школа. Школьная форма, домашние задания. Должно быть, забавно заниматься школьными делами дома. Там будут одни мальчишки, без девчонок. А ему нравились девчонки.

Он заметил цепочку муравьев у правой ноги и присел на корточки, так что колено коснулось подбородка. Насупившись, он взглянул вниз, сосредоточенно рассматривая черные суетливые фигурки. На самом деле там было две цепочки, двигавшиеся в противоположных направлениях так плотно, что казалось, каждый муравей вот‑вот столкнется с встречным.