Рокуро-куби успела заползти на половину лестничного пролета. Зажимая ладонью изорванное зубами плечо, Оксана Тарасовна отползала вверх по ступенькам, а Ирка скакала по площадке, отмахиваясь топором от стремительно атакующей ее головы рокуро-куби. Бесконечно длинная шея извивалась кольцами, металась туда-сюда, закладывала петли. Голова бросалась вперед со скоростью атакующей кобры. Хару прыгнул, норовя подобраться как можно выше к голове – шея изогнулась мостом, отбрасывая его в сторону. Зубы рокуро-куби с лязгом сомкнулись на подставленном Иркой топорике, ёкай зарычала сквозь стиснутые челюсти. Хару прыгнул снова, навалился, всем телом прижимая дергающуюся шею к полу, стиснул ее руками и ногами. Сжимать эту шею было также бессмысленно, как душить шланг. Рокуро-куби заверещала, выпустила топорик, хлестнула шеей об пол – Хару повис, не удержавшись. Шея заметалась из стороны в сторону, с размаху колотя болтающимся на ней Хару об стены, пол, снова стены… На миг он увидела перед собой пыльную трехрожковую люстру – и тут же его с силой впечатало в потолок. Люстра дернулась, повисая на длинном шнуре, пальцы Хару разжались, и он с высоты грянулся об пол.

Не обращая внимания на корчащегося на полу человека, рокуро-куби вознеслась головой под потолок, лихо сдула со лба прядь, выпавшую из традиционной прически – и с воплем, похожим на вой летучей мыши, метнулась к Ирке. Ирка попыталась отмахнуться топором… длинная шея захлестнула ее, как захлестывают жертву петли анаконды, прижала руку с топором к туловищу, не позволяя шелохнуться. Раззявленная пасть ринулась на Ирку. Девчонка вскинула оставшуюся свободной руку, ее пальцы ухватили рокуро-куби за лицо, нажали на глаза и щеки, пытаясь отпихнуть клыкастую пасть. Рокуро-куби заорала снова…

– Чвяк! – и вдруг обмякла, повиснув в хватке Ирки, и принялась бессильно опадать кольцами на пол.

Ирка с трудом оторвала пальцы от лица рокуро-куби. Мертвая голова со стуком упала на пол. Сквозь вертящиеся перед глазами цветные круги Хару показалось, что в кончики Иркиных пальцев втянулись длинные окровавленные когти. Он потряс головой, пытаясь прийти в себя и вдруг сдавленным, хриплым голосом пробормотал:

– Ирина-тян, я, кажется, ошибся. Это не рокуро-куби, это нисю-онна!

– А разница? – выдохнула Ирка.

– У нее две головы! – заорал Хару.

Ирка даже успела обернуться и взмахнуть топором. Затаившаяся на верхнем пролете лестницы вторая голова прыгнула на Ирку через перила. Удар макушкой в живот подбросил Ирку в воздух, вытягивающаяся как стрела подъемного крана шея пронесла ее вперед, Ирка скрылась в темном коридоре. Послышался яростный удар, Ирка врезалась спиной в дверь одного из номеров и ее внесло внутрь. Успевший ухватится за шею этой, второй головы, Хару влетел следом и канул во мраке.

– Хрясь! – темнота обрушилась на Ирку внезапно, но удар уже было не остановить – топор воткнулся во что-то твердое, хрустнуло, и она свалилась на тонкий колючий ковер гостиничного номера. Рядом с грохотом обрушилось тяжелое… а потом светлый прямоугольник двери исчез – дверь захлопнулась, погружая номер в глубокий сумрак.

– Ирина-тян! – раздался в темноте испуганный голос Хару. – Вы живы? Вы… не ушиблись?

– А тебе вот обязательно надо было за мной лезть. – поднимаясь на четвереньки и пытаясь нашарить топор, прохрипела Ирка. – Остаться снаружи и привести помощь ты никак не мог.

– Не ругай его. – по-русски сказал негромкий женский голос. – Он не сможет подойти к двери, а твои друзья не смогут ее открыть.