|
Не зная, о чем и думать, я некоторое время стоял и смотрел на трубку в руке, а затем вспомнил про спагетти, положил трубку на рычаг и вернулся на кухню. Выключил газ, вывалил спагетти в дуршлаг, полил томатным соусом, подогретым в маленькой кастрюльке, и съел. Из-за этого несуразного телефонного звонка спагетти оказались уже слишком мягкими, хотя и не со-всем разварившимися, но я был слишком голоден, чтобы придираться к тонкостям приготовле-ния спагетти. Под звуки радио я медленно отправил в желудок все двести пятьдесят граммов. Пока я мыл тарелку и кастрюлю, в чайнике закипела вода, и я заварил чай из пакетика. По-пивая чай, я мысленно прокрутил в голове недавний телефонный разговор. Понять друг друга? Зачем, собственно говоря, она мне звонила? И кто она такая? Какая-то загадочная история. Не припомню, чтобы мне когда-нибудь звонили неизвестные женщины, да и представить, что ей от меня нужно, я не мог. В любом случае, решил я, у меня нет ни малейшего желания понимать какую-то там неиз-вестную мне женщину. Что мне от этого проку. Самое важное для меня сейчас – найти новую работу. А затем начать новый цикл собственной жизни. И все же, вернувшись в гостиную на диван, чтобы почитать взятый в библиотеке роман Лена Дейтона, я время от времени бросал взгляды на телефон. Мысль о том, что же можно по-нять за десять минут, не давала мне покоя. Как можно понять друг друга за десять минут? Если так подумать, женщина с первых слов ограничила время десятью минутами. Мне по-казалось, что она была довольно уверена, ставя именно такое ограничение по времени. Вероятно, девять минут было слишком мало, а одиннадцать слишком много. Точно как для спагетти al dente. Погрузившись в эти мысли, я перестал улавливать ход повествования в романе, поэтому решил сделать несколько упражнений и погладить рубашки. Когда у меня неразбериха в голове, я часто занимаюсь глажкой рубашек. Уже давно у меня так заведено. Весь процесс глажки рубашки разделен на двенадцать частей. Начиная с воротника (1) (внешняя часть), заканчивая манжетой (12) (левый рукав). Я никогда не отклоняюсь от этого по-рядка. Пересчитывая номера, я разглаживаю рубашку по порядку. В противном случае отгладить как следует не удается. Наслаждаясь шипением пара и специфическим запахом горячего хлопка, я выгладил три рубашки, проверил, не осталось ли складок, и развесил их на вешалках в шкафу. Когда я выклю-чил утюг и убрал его вместе с подставкой в кладовку, моя голова значительно прояснилась. Мне захотелось пить, я пошел на кухню, и тут опять зазвонил телефон. Ну и ну, подумал я. Немного замялся, не зная, пойти ли мне на кухню или вернуться в гостиную, но в результате решил вернуться и снять трубку. Если перезванивает та женщина, я скажу, что сейчас глажу, и повешу трубку. Однако звонила моя жена. Часы на телевизоре показывали половину двенадцатого. – Все в порядке? – спросила жена. – В порядке, – сказал я с облегчением. – Чем занимался? – Гладил. – Что-то случилось? – спросила она. В ее голосе послышались едва уловимые нотки напряжения. Она прекрасно знала, что я всегда глажу, когда чувствую себя растерянно. – Ничего. Просто решил рубашки погладить. Но ничего не случилось, – сказал я, сел на стул и переложил телефонную трубку из левой руки в правую. – А что ты звонишь? – Я по поводу работы. Кажется, наклевывается одна работенка. – Хм, – сказал я. – Ты же умеешь писать стихи? – Стихи? – переспросил я с удивлением. – Стихи? При чем тут стихи? – Издательство, где работает один мой знакомый, выпускает литературный журнал для мо-лодых девушек, они ищут человека, который будет отбирать рукописи и редактировать стихи. Также нужно ежемесячно писать по одному стихотворению, открывающему рубрику. |
